Герои. Другая реальность - [128]

– Прекрасно! Прекрасно! – восклицал Джереми, хватая исписанные мною страницы, на которых еще не высохли чернила. – Слушайся меня, и ты станешь знаменит! А скажи, тебе приходилось тонуть во время шторма?

– Бог уберег меня, – отвечал я. – Во-первых, я хорошо плаваю, а во-вторых, в тот раз и настоящей бури-то не было, а шлюпка перевернулась из-за глупости нашего рулевого.

– Но почему же погибла вся команда?

– А потому, что не надо в ожидании смерти пить ром черпаками. Мы по меньшей мере три недели мотались по волнам без всякого толка – и как ты полагаешь, чем развлекали себя матросы? А еще ирландец...

– Про это не пиши, – предупредил Джереми. – Клерку нельзя пить столько, сколько хочется, ведь ему наутро нужно быть в торговой конторе бодреньким и свеженьким. Не буди в клерке зависть, Боб. Кстати, а не налить ли нам еще по стакану?

Я нуждался в отдыхе, поэтому не возражал.

Два часа спустя, мало что соображая, я сел за работу. Мне нужно было высадиться на берег, но так, чтобы клерк как следует поволновался. Я напустил на шлюпку вал высотой с гору, опрокинул ее и принялся спасаться.

«Лишь когда подхватившая меня волна, пронеся меня изрядное расстояние по направлению к берегу, разбилась и отхлынула назад, оставив меня почти на суше полумертвым от воды, которой я нахлебался, я перевел немного дух и опомнился, – написал я. – У меня хватило настолько самообладания, что я поднялся на ноги и опрометью пустился бежать в надежде достичь земля прежде, чем нахлынет и подхватит меня другая волна, но скоро увидел, что мне от нее не уйти; море шло горой и догоняло, как разъяренный враг, бороться с которым у меня не было ни силы, ни средств. Мне оставалось только, задержав дыхание, вынырнуть на гребень волны и плыть к берегу, насколько хватит сил. Главной моей заботой было справиться по возможности с новой волной так, чтобы, поднеся меня еще ближе к берегу, она не увлекла меня за собой в своем обратном движении к морю».

Вдруг я понял, что нужно делать!

Набежала вторая волна, похоронила меня футов на двадцать, на тридцать под водой, подтащила к берегу, оставила на отмели, и я понесся вперед. Набежала третья волна, увлекла меня в океан, потом кинула к берегу и отступила, я встал и устремился к суше. Набежала четвертая волна и проделала тот же трюк. Набежала пятая волна... шестая... седьмая... я все писал и писал...

Когда Джереми проснулся, дело дошло до сорок шестой волны. Он отобрал у меня перо с бумагой, я рухнул лицом на стол и заснул так, как, говорят, спят моряки, которые действительно чудом уцелели.

Наутро Джереми выкинул несколько лишних волн, сказав, что они чересчур одинаковые. И я принялся устраиваться на необитаемом острове.

– Морские девы в тех широтах знают все острова и часто их навещают, – сказал я. – Тем более, они видели, как судно борется с бурей, и предположили, что кто-нибудь из моряков уцелеет. Я провел ночь на дереве, боясь диких животных, задремал, а утром проснулся от того, что они кидали в меня камушками.

– Сколько их было?

– Две. Потом одна уплыла, а другая осталась со мной. Мы потерпели крушение в пятницу, и я назвал эту девицу Пятницей. Морские девы неважные хозяйки, Джереми, но она делала все, что могла, и повторяла за мной слова. Правда, вряд ли она как-то увязывала слова с предметами. Просто им приятно повторять звуки, исходящие из уст кавалера. Я ее отправил на корабль за едой, и она прнесла мне морские сухари – эту еду она знала прекрасно. Потом потихоньку мы перетащили на берег довольно много всякого добра.

– Это добро нужно описать подробно – каждый мешок с зерном, каждую бутылку рома, – сказал Джереми. – Клеркам понравится такая обстоятельность. Они мало внимания обращают на сюжет и прощают автору грубейшие ошибки, лишь бы он тщательно выписал мир, в котором действует герой, со всеми мелочами, даже нелепыми.

– Ладно, – согласился я. – В конце концов Пятница и Среда притащили вплавь даже книги из капитанской каюты. И мы весьма неплохо устроились, каждый день у меня была к обеду свежая рыба... Джереми, я даже не заметил, как пролетели эти два года!

– Не два, а четыре... – задумчиво произнес он. – Нет, четырех мало. Пусть будет восемь лет.

– Восемь лет на острове? Да ты спятил! – возмутился я. – За восемь лет можно сойти с ума и разучиться говорить по-человечески.

– Зато как трогательно, а? Клерки любят такие неправдоподобно большие цифры. Человек десять лет разговаривал сам с собой! Да твою книгу разметут с прилавков в считаные часы! А лучше – двенадцать лет. Садись, пиши! Описывай, как ты в одиночку разгружал застрявшее на мели судно.

– Без Среды с Пятницей я бы вообще до него не добрался. Ведь у меня не было шлюпки.

– Ну, ну... ну, придумай что-нибудь!

– Но почему ты не хочешь, чтобы в моем романе появились морские девы? Они выручили меня в беде, были мне добрыми подругами! Когда мне было грустно, я действительно разговаривал сам с собой и жаловался на свою участь. А эти проказницы подслушали, запомнили и, играя, вопили на весь остров: «Бедный Робин Крузо, как ты сюда попал?!» Я хохотал до колик...

Вспомнив их хорошенькие мордочки, я невольно рассмеялся.