Германия в эпоху религиозного раскола. 1555–1648 - [54]
В числе первых римских пап, склонявшихся к мысли о необходимости реформы «в голове и членах», бесспорно, выделялась фигура Павла III (в миру — Александр Фарнезе, 1534–1549). Весьма противоречивая натура, тяготевшая к прежнему ренессансному стилю правления, Павел, однако, сумел перенести идею созыва нового Вселенского собора из плоскости мечтаний в реальность: в декабре 1545 г. в Триденте состоялось его открытие. Среди ближайших преемников этого понтифика мы видим и прямых продолжателей Реформы, и осторожных деятелей переходного типа, но ближе к концу века — представителей уже оформившегося тридентского католицизма, чье правление знаменует конец прежней «ренессансной эпохи» в истории папства (Григорий XIII, 1572–1585, Сикст V, 1585–1590 и Климент VIII, 1592–1605).
Что касается реформационных усилий в рядах самой курии, то здесь легко заметить в первой половине XVI в. борьбу фракций, отстаивавших две линии обновления церкви: строго аскетичную, направляемую кардиналом Джанпьетро Караффой (с 1542 г. — руководитель центрального инквизиционного трибунала в Риме, позднее — папа Павел IV, 1552–1559) и соборную, представленную кардиналом Каспаро Контарини и его единомышленниками. И соборность Контарини, и консерватизм в оболочке аскезы Караффы, однако, не столько вносили раскол в ряды курии, сколько взаимодополняли общую тенденцию на внутреннее обновление церкви.
Общины и ордена, затронутые реформационными тенденциями, также становились влиятельной силой католического обновления. Следует, впрочем, иметь в виду, что большинство конгрегации, организованных в первой половине XVI в., следовало традиционным принципам монашеской аскезы и благочестия. Лишь постепенно, в силу объективных обстоятельств, они превращались в инструмент борьбы с протестантизмом (тиацины, 1524; капуцины, 1528 г.). Даже Общество Иисуса первоначально задумывалось скорее в целях борьбы с зразмианством, как считалось, разлагавшим изнутри единство и боеспособность церкви. Однако основание в 1539–1540 гг. этого нового ордена по инициативе знаменитого испанца Игнатия Лойолы (14919–1558) стало все же поворотным моментом. Организованный на принципах жесткого единоначалия орден (самоназвание: игнатиане, члены Общества Иисуса; название «иезуиты» дано в хулительном значении протестантами в начале 40-х гг.) не являл собой лишь формализованную структуру, для членов которой поддержание устава и порядка было самоцелью. Не поиск Бога в монастырской келье должен был быть причиной уединения в ней, но защита Его во образе церкви и папы, образе уже обретенного накануне вступления. В этой изначальной посылке крылось глубокое различие в концепции Лойолы и предшествовавшей монашеской традиции. Чтобы стать полноправным членом ордена, необходимо было обрести и закалить веру в душе. Лойола последовательно и блестяще показал пути ее обретения в своих «Духовных упражнениях». Именно завещанная им индивидуальная концентрация всех возможных духовных и физических усилий на вере сближал его с реформаторами, а вкупе с ними — и с традицией «подражания Христу», восходившей к позднему средневековью. И именно это позволяет считать его «Упражнения» и принципы замечательным вкладом в сокровищницу гуманистической мысли раннего Нового времени. При всем воинственном порыве, столь сильно поощряемом в ордене папами второй половины века, иезуиты организационно и потенциально скрывали в себе гораздо большие возможности влияния на все сферы социальной жизни католической паствы, к реализации которых члены ордена приступили уже с первых лет его существования. На момент основания орден насчитывал лишь 60 членов, однако уже в последние годы жизни Лойолы, ставшего первым генералом ордена, число иезуитов, равно как и объем их пасторской деятельности, стремительно увеличилось, что позволило организовать первые орденские провинции в Испании и Португалии. Наивысшего влияния орден достиг в генералаты ближайших приемников Лойолы: Диего Лайнеса, Муция Вителлески, Клавдия Аквавивы, при которых орден окончательно укрепился в Германии. Среди пап мы не встречаем ни одного члена Общества Иисуса, однако в лице Григория XIII находим самого энергичного патрона и защитника орденской деятельности.
Но все достигнутые в середине века успехи на поприще реформирования отдельных структур могли перерасти в широкое и устойчивое движение лишь после приведения в порядок общих догматических и организационных основ церкви. Решающим шагом в этом направлении, шагом, имевшим огромные последствия для судеб католицизма, стал Тридентский собор, работавший с перерывами с 1545 по 1563 г. Его заседания распадаются на три этапа — 1545–1548 (Триент — Болонья), 1551–1552 (Триент) и 1561–1563 гг. (Триент). Входе первых сессий были выработаны важнейшие догматические положения, проводившие границу между католицизмом и протестантскими вероучениями (толкование Писания и Традиции), на втором этапе были приняты декреталии по вопросам евхаристии, покаяния и миропомазания. На последнем прения развернулись по вопросам причастия чашей мирян, крещения младенцев, мессы, почитания святых и практики индульгенции.
