Германия: самоликвидация - [60]

Теперь это не так. Тот, кто сегодня в свой самый активный жизненный период — с 25 до 65 лет — так и не встроился в трудовое общество, хотя бы через семью, тот стоит вне реальных жизненных взаимосвязей и чувствует себя соответственно. Это не вопрос денег: известна история Бориса Беккера[31], когда привычная роль чемпиона мира по теннису была им утеряна, а другую он так и не нашёл. Такую же печальную участь делят почившие на лаврах наследники миллионов и потомки династий. Горе им, если они не обретут своей гражданской позиции; в таком случае они становятся несчастными аутсайдерами, даже если их фотографии появляются в каждом втором номере еженедельника Neuen Blattes.

Образование и низкая квалификация

Большая часть тех, кто долгое время не может (или не хочет) устроиться на рынке труда, потерпела поражение ещё в системе образования, правда, по сходным причинам. Ведь молодому человеку наряду с известным ин — теллектуальным потенциалом необходимы уже упомянутые вторичные добродетели для того, чтобы успешно завершить школьную карьеру. Те, кто не сумел закончить неполную среднюю или реальную школу, потерпели крах не в дифференциальном исчислении, а в простейших арифметических правилах или дробях с разными знаменателями. И тем, кто бросил профессиональное обучение, нередко не хватало именно пунктуальности и тщательности, равно как и способности держать стабильную рабочую производительность, вряд ли они спотыкались об интеллектуальные препятствия.

То, что было упущено в период школьного обучения, длящегося в среднем до 18-летнего возраста, вряд ли можно наверстать в трудовой жизни (подробнее об этом см. в гл. 6). Бывший министр труда Шольц, например, горько сетовал летом 2009 г.:

«Каждый год после школы тысячи подростков исчезают с экранов наших радаров. Некоторые бросают профессиональное ученичество и перебиваются случайными заработками. Другие заканчивают образовательное заведение, но больше не фигурируют ни в одной статистике, и мы ничего о них не знаем. Ведь что толку, если подросток покидает школу в 16 лет, а потом мы снова видим его, 22-летнего, необученного, в каком-нибудь центре занятости. Старт в профессиональную жизнь — это центральная точка жизненного пути. Тут мы не имеем права оставить кого-либо в одиночестве. Полтора миллиона человек в возрасте от 20 до 29 лет не имеют профессионального образования, 15 % этого возрастного класса остаются необученными. Мы должны что-то делать. Причём быстро».

В дальнейшем Шольц требовал улучшения ситуации в школах и в профессиональном образовании. Лишь одно обстоятельство он умалчивал, а именно: тот, у кого не слишком много честолюбия, вполне может избавить себя от этих чрезмерных нагрузок, получая основное обеспечение. Политически ответственные лица явно не приняли в расчёт, что растущая группа людей, как раз молодёжи, может сделать исходным пунктом планирования своей жизни уровень Hartz IV и вовсе не видеть повода развивать в себе честолюбие и готовность к нагрузкам.

Естественную мысль — а не отказать ли подрастающему поколению в Hartz IV — министр труда отверг: мол, он «не имел в виду никаких санкций». Нетрудно догадаться, что та молодёжь, о которой шла речь, смеётся над его призывами — если эти призывы вообще дошли до её сведения. Это печально, поскольку Шольц прав в своих опасениях: подросток, покидая школу в 16 лет и не получая никакого профессионального обучения, в следующие пять десятилетий жизни «вновь и вновь будет клиентом министра труда»^{191}.

Культурное формирование и развитие общества

«Ведь все они хотят, но не имеют шансов». Эта фраза верна для некоторых, а для многих — нет. Впрочем, с «хотением» дело обстоит следующим образом. Будучи 13-летним школьником, я хотел изучать латынь, хотел каждый день заучивать по целой странице новых слов, но не делал этого, несмотря на бесконечные напоминания родителей и учителей. В итоге я остался на второй год, причем с плохой отметкой по латыни, которую получил вполне справедливо. Это явилось для меня хорошим уроком; я раз и навсегда понял, что никто не вставит мне в голову латинские слова просто так. На меня подействовала санкция, а также страх не справиться (он, кстати, действует и поныне); они-то и стимулировали мой дальнейший путь в получении образования. Если бы мои родители были необразованными людьми и получали Hartz IV, я бы, пожалуй, тоже пошёл по их стопам, много ли понимаешь в 13 лет! У кого отсутствует честолюбие и кто не боится нужды, того нечем мотивировать и совершенно нечем испугать.

Политика рынка труда и социальная политика в нашей стране построены, таким образом, на иллюзиях в отношении человеческой природы. Правда, сегодня бесспорно то, что рационально действующий homo oeconomicus[32] — это искусственная модель хотя бы потому, что рациональность при зачастую противоречивых и меняющихся собственных предпочтениях вообще трудно определить, а при неизвестных общих условиях ещё труднее выдержать до конца. Человек когнитивно перегружен предпосылкой рациональности^{192}. Но на всяком когнитивном уровне он очень даже хорошо следует непосредственно ощущаемой им собственной выгоде. Гипотеза, которая гласит, что человек в случае сомнения действует себе на пользу, как правило, находит своё подтверждение.