Германия: самоликвидация - [28]

Ментальный срез нижнего слоя, социологически выведенный Францем Вальтером, совпадает с актуальными результатами опросов: в отчётах Института демоскопии Алленсбах 33 % населения причисляют себя к верхнему слою и верхней прослойке среднего слоя, 55 % — к среднему слою и 8 % — к нижнему слою^{68}. Из тех, кто принадлежит к нижнему слою, лишь 18 % верят, что карьера в Германии возможна независимо от социального слоя, в среднем слое в это верят 43 %, в верхнем — 46 %^{69}. Вместе с тем 43 % нижнего слоя придерживаются мнения, что ответственность за граждан должно нести в основном государство, а 57 % заявили, что они мало задумываются о том, как развивается общество и как оно должно развиваться, тогда как в среднем слое таких 23 %, а в верхнем слое — 38 %^{70}. Представители всех слоёв населения — от 95 до 99 % — считают, что шансы на успех и на будущее сильно или очень сильно зависят от уровня образования. Но лишь 33 % представителей нижнего слоя считают важным, чтобы их ребёнок читал или занимался спортом, в верхнем слое соответствующая доля составляет от 58 до 65 %. Экстремальные различия наблюдаются также в медийном поведении: в нижнем слое перед телевизором или за компьютером проводят время 55 % подростков 14–17 лет ежедневно по три часа и более, в более высоком слое — 32 %. В нижнем слое 35 % родителей и дедушек с бабушками 3—5-летних детей говорят, что телевизор и компьютер помогают им занять детей, а в более высоком слое таких 13 %^{71}.

Цифры заставляют задуматься: свыше 90 % родителей из всех слоёв придерживаются взгляда, что образование важно для карьеры, однако нижний слой показывает себя особенно пессимистичным в отношении карьеры и, когда дело касается образования их потомства, ведёт себя пассивно там, где мог бы и повлиять на детей. Итак, общие сетования нижнего слоя на своё положение сопровождаются поразительным отсутствием интереса к общественным вопросам в целом, удобной установкой и необременительными обязательствами в воспитании детей. Это соответствует фатализму их положения: «Лишь 14 % ожидают, что в ближайшие 10 лет дела их пойдут лучше. Перспективы собственных детей также видятся им в мрачном свете. Хотя 73 % родителей из нижних социальных слоёв хотели бы, чтобы их детям жилось со временем лучше, чем им самим, однако лишь 30 % уверены в том, что это действительно сбудется»^{72}.

Относительно небольшая доля детей рабочих и представителей нижнего слоя среди абитуриентов и студентов вузов в Германии часто оценивается — этой точки зрения придерживается и ОЭСР — как признак недостаточной проницаемости немецкой системы образования. Но можно прийти и к другим заключениям: с начала XIX в. и до сравнительно недавнего времени — за несколько десятилетий до сегодняшнего дня — немецкая система образования была ведущей в мире и предлагала, по крайней мере самым одарённым из нижнего и среднего слоёв высокие шансы для карьеры. Но, кажется, это не подходит идеологическому мейнстриму. Когда Герхард Эртль, немецкий лауреат Нобелевской премии по химии за 2007 г., 14 октября 2007 г. в передаче Анны Виль[15] с теплотой рассказывал о занятиях в своей швабской «карликовой» школе, ведущая перебила его на полуслове: «Вообще-то я не вижу никакой взаимосвязи между происхождением и образованием». И на этом разговор закончился^{73}.

Чем выше проницаемость системы образования, тем скорее и полнее исчерпывается потенциал высокоодарённых из нижних слоёв. Особенно парадоксальный — и убедительный — пример тому даёт ГДР, где прилагали специальные усилия к тому, чтобы как можно большая часть студентов набиралась из так называемого рабочего класса. Там были созданы многочисленные возможности для карьерного роста рабочих. Результатом стало то, что университетский потенциал рабочих в ГДР сократился. В 1954 г. 12 % студентов в научных вузах ГДР происходили из так называемой интеллигенции (как минимум один из родителей имел высшее или среднее специальное образование) и 48 % из так называемого рабочего класса. Доля последних непрерывно падала все 40 лет существования ГДР. В 1989 г., при последнем наборе, 78 % студентов происходили из прослойки интеллигенции и лишь от 7 до 10 % — из рабочего класса, это даже меньше, чем в ФРГ, где доля рабочих в 1989 г. была на уровне 15 %^{74}.

Ныне под вывеской «вуз» далеко не везде реально находятся вузы. Измерения уровня интеллекта в ГДР показали, что в среднем самый низкий IQ имели студенты, изучавшие марксизм-ленинизм. Однако в ГДР была структура, которая действительно поддерживала высокоодарённых учащихся, это так называемая «математическая олимпиада». Уже в 1970 г. обнаружилось, что доля детей рабочих и крестьян в окончательном отборе непрерывно падала, потому что родители участников конкурса зачастую сами представляли собой тех, кто сделал социальную карьеру. Поэтому исследование образования ГДР, результаты которого по большей части держались в тайне, уже не могло пройти мимо факта наследственности интеллекта^{75}. Мы вовсе не хотим сказать, что малая доля детей рабочих и представителей нижнего слоя населения в немецких гимназиях и вузах является выражением социальной дискриминации, которая в сравнении с другими государствами держится на уровне выше среднего. Точно так же эта малая доля может быть следствием уже осуществлённого карьерного восхождения.