Герцогиня и султан - [74]
– Как же неизвестный! – возмутилась Жаккетта. – Этого Саладина дедушка госпожи на турнире в Гранаде победил!
– Да? – удивился рыжий. – Не знал. Ну вот, а чуть раньше этого трагического для Салах ад-Дина дня он изгнал крестоносцев из Иерусалима. О его благородстве ходят легенды, но вот госпитальеров он по каким-то причинам не любил. И в плен их не брал.
– А куда девал? – удивилась Жаккетта.
– Вырезал, – коротко объяснил рыжий. – Это говорит о том, что напакостили они там изрядно. Но зато уж крепости держали до последнего, и Крак де Шевалье пал только в тысяча двести семьдесят первом году, а Акка была христианской еще двадцать лет после этого. Именно госпитальеры прикрывали отход и на корабли взошли последними, унося раненого великого магистра.
И первое время они отсиживались именно на Кипре. Потихоньку на верфях Лимасола построили собственный флот. Но им и Лузиньянам было, естественно, тесно. Учитывая основательность госпитальеров, это можно понять. Но тут почтенный гражданин города Генуи, промышлявший на своих судах грабежом и разбоем, то есть мой коллега, обратил внимание тогдашнего великого магистра на остров Родос. Боюсь, им руководили не святые чувства – уж больно с него удобно чистить Левант.
Жаккетта с умным и независимым видом слушала, радуясь, что оказалась вполне на высоте и поразила знаниями рыжего.
Он ни полусловом, ни полувзглядом не намекнул, что слышал, как она вздыхала ночью под его боком.
Жаккетте было немного стыдно и досадно, что она ошиблась в его намерениях.
– Орден вцепился в Родос своими цепкими когтями и прочно там обосновался. Но рано или поздно ему придется либо уйти, либо погибнуть. Шансов у него практически нет.
– Ты сильно не любишь иоаннитов? – спросила Жаккетта.
– Да нет, – удивился рыжий. – Я люблю или не люблю людей. Страны и организации вызывают у меня другие чувства.
– Ты вообще, как я погляжу, с мусульманами общаешься! – заметила Жаккетта. – Словно и не христианин!
– Милая жемчужина! – Рыжий с хрустом потянулся. – Меня много раз пытались отправить на тот свет собратья по вере, и много раз протягивали руку помощи верящие в других богов. Хотя не скажу, что не было и наоборот.
– Ну, ты же пират! – заявила Жаккетта. – А госпитальеры – серьезные люди. Они ради веры живут.
– Да? – хитро прищурился рыжий. – Было время, когда папа даже пригрозил госпитальерам вместе с тамплиерами отлучением от церкви. За то, что имели договор с ассасинами..[17]
– Какими убийцами?
– Теми самыми. Ну, или исмаилитами. В преданиях про дедушку госпожи Жанны такие не встречались?
– Нет… – удивленно сказала Жаккетта.
– Понятно! – кивнул рыжий. – Они, наверное, разбегались при его появлении и в историю не попали. Видишь ли, рыбка, примерно тогда, когда Карл Великий штурмовал твердыни Иерусалима, там же, в горах, засел в крепости Аламут один нехороший человек, который называл себя Старец Горы. Он был вождем исмаилитов, которые признают духовным главой мусульман Исмаила и его потомков.
– А кто этот Исмаил?
– Как приятно общаться с девушками. Исмаил – это один из многочисленных потомков родственников пророка Мухаммеда. Понятно?
– Понятно! – кивнула Жаккетта. – И что делал твой Старец Горы?
– У него было много сторонников в городах, а главное, в крепости он имел целое войско молодцов, которые по его приказу готовы были и убить, и умереть. Что они и делали. Вот этих-то молодцов и звали ассасинами. Они гадили исподтишка, поэтому, сама понимаешь, бороться с ними было трудно.
– А может, господина эти убийцы и убили? – решила вдруг Жаккетта. – Тоже исподтишка, прямо как ты говоришь.
– Да нет, не эти. Этих давно уже. нет. Разве что по примеру Старца Горы в пустыне Старец Песка завёлся… Боюсь, руку к этому делу приложила личность.
– Куда менее выдающаяся, – покачал головой рыжий. – А ты любила Али?
Сначала Жаккетта даже не поняла, о ком он спрашивает. Потом догадалась, что Али – это шейх.
– Тебе-то какая разница! – бросила она.
– Интересно, – невозмутимо сказал рыжий.
– Не скажу! – отрезала Жаккетта.
– Жаль, – заметил небрежно рыжий. – Значит, не любила…
– Любила, не любила – не твое дело! – возмутилась Жаккетта. – Он знаешь какой был? Как сверкнет глазами – так все разбегаются, чтобы не зарубил под горячую руку. А добрый на самом деле! И ласковый!
– Видно, любила… А зачем сбежала? – опять спросил рыжий, насмешливо, но внимательно поглядывая на нее.
Жаккетта вдруг резко устала от этого разговора. Усталость просто упала ей на плечи, придавила к земле. Сразу все стало безразличным, тусклым и унылым.
Она безнадежно махнула рукой и сказала:
– Какая разница! Все равно господина больше нет!
– Значит, не любила… – мягко сказал рыжий.
– Слушай, отстань, а? – попросила Жаккетта. – Вас любить – себе дороже! То за задницу ущипнете, то еще как – нибудь в душу плюнете.
– Хорошая память… – заметил рыжий.
– Если бы я тебе на заду синяк поставила, ты бы тоже долго помнил! – взорвалась Жаккетта.
– Познакомиться хотел! – улыбнулся рыжий.
– Вот и познакомились!
Жаккетта оскорблено отвернулась. Вся ее ненависть к рыжему вернулась и забушевала с новой силой. Слезы навернулись на глаза, и Жаккетта, вцепившись в борт так, что пальцы побелели, заплакала. Она делала нечеловеческие усилия, чтобы не шмыгать носом и не выдать рыжему, что плачет.
