Герцогиня и «конюх» - [7]

– Вы молчите, ваша светлость? Хорошо, я дерзну сказать вам, за что я подымаю мой кубок. Слушайте же, царица моей души!.. Вы держитесь рукой за одну часть герцогской короны, но другая часть этой короны свободна, она как бы висит в воздухе. И вам одной тяжело держать ее. Правда?

– Правда…  – еле слышно слетело с уст Анны Иоанновны.

– Вы задыхаетесь здесь, держа одну корону. Да?

– Да…

– И вот является к вам человек, которому день и ночь снится ваш дивный образ. Этот человек говорит вам: «Вам не следует самой держать корону над собой; надо, чтобы другой держал ее над вашей прелестной, царственной головкой. Позвольте, чтобы я облегчил вашу работу…» Скажите, ваша светлость, что вы ответили бы этому человеку?

Рука Анны Иоанновны, державшая кубок, сильно дрожала.

– Я…  – с трудом выжимая из себя слова, начала она.  – Я… сказала бы этому человеку: «Что ж, помогите мне, подержите корону надо мной!»

– А?! Так?!. Ну, в таком случае я гордо, смело поднимаю мой кубок за наше совместное счастье! О Анна, Анна!

Ликующий возглас пронесся по небольшой гостиной мрачного кетлеровского замка, и Мориц, залпом осушив кубок меда, бросился к племяннице великого Петра и с силой прижал ее к своей груди.

Бешеным градом посыпались поцелуи на ее лицо, ее грудь, ее открытые руки.

– Моя! Моя! Моя невеста, моя будущая герцогиня Курляндская. Le due Frederick Wilhelm est mort, vive le due Moritz de Saxe![4] – пылко произнес Мориц.

– Милый мой… милый…  – лепетала словно в бреду Анна Иоанновна.  – Я все ждала такого принца, который пришел бы ко мне, скучающей затворнице, и вызволил бы меня из постылого заключения. И вот явился ты, такой гордый, сильный, смелый…

Портьера зашевелилась.

– И я смело отдаю тебе мою руку! – горячо сказала герцогиня.  – Мой Мориц, мой долгожданный жених!..

Портьера распахнулась, и в гостиную вошел Бестужев.

Анна Иоанновна порывисто высвободилась из объятий Морица Саксонского. Ее лицо пылало румянцем счастья. Она со счастливой улыбкой подошла к своему гофмаршалу и прерывистым от волнения голосом радостно проговорила:

– Поздравь нас, Петр Михайлович!

За нею подошел и Мориц.

– Да, да, наш добрый, верный друг,  – сказал он,  – все кончено: вы видите перед собою жениха и невесту, Бестужев.

Лицо резидента и гофмаршала было бесстрастно. Ни один мускул не дрогнул на нем.

– Ваше высочество, сейм еще не состоялся… Еще неизвестно его решение,  – спокойно произнес он.

Анна Иоанновна отшатнулась. Краска гнева бросилась ей в лицо.

– Петр Михайлович! Ты забываешься? О чем ты говоришь? При чем тут сейм, раз я, я желаю этого?! – воскликнула герцогиня и гневно топнула ногой.

– Увы, ваша светлость, вы не вольны избирать кого бы то ни было в герцоги Курляндские,  – усмехнулся Бестужев.

– Но ведь завтра все это решится, ваше превосходительство,  – смутился Мориц.  – Позвольте, разве к вам не явился генерал-кригс-комиссар литовского войска Карп с верительным письмом от литовского гетмана Потея к курляндским обер-ратам?

– Да, он был у меня.

– Так в чем же дело? Разве обер-раты пойдут против ясно определенных инструкций?

– Не пойдут, ваше высочество,  – невозмутимо продолжал Бестужев.  – Я, со своей стороны, сделал все возможное… Более того, я не сомневаюсь, что завтра сейм провозгласит вас своим герцогом. Но…  – Бестужев, глядя в упор на Анну Иоанновну, докончил:  – Но не забывайте Петербурга, не забывайте Меншикова.

– Я усмирю этого подлого раба! – гневно воскликнула герцогиня-царевна.

– Предостерегаю вашу светлость: пока он – всесилен,  – уклончиво ответил Бестужев.

Анна Иоанновна хотела что-то ответить, но вдруг ее бриллиантовая корона, прикрепленная к высокой, пышной прическе, сорвалась и упала на пол.

Мориц бросился поднимать ее, но был предупрежден Бестужевым. Последний поднял корону и подал герцогине.

Суеверная Анна Иоанновна побледнела, как полотно.

– Что это… что это должно означать?…  – тихо, упавшим голосом прошептала она.

– О, не придавайте, моя дорогая невеста, слишком большого значения этому ничтожному факту! – пылко воскликнул Мориц Саксонский.

– Разумеется, разумеется,  – поддакнул Бестужев.  – Голова вашей светлости не может остаться без короны.

Анне Иоанновне, выпившей два кубка, вино бросилось в голову.

– Я знаю, что за мной многие бегают, но я хочу сама распоряжаться своей судьбой! – резко произнесла она.  – Мне не нужно ваших ставленных женихов…

– Ваша светлость…  – строго произнес гофмаршал.

– Да, да, да! Ты слышишь это, Петр Михайлович?! – уже грозно, бешено докончила герцогиня.

В дверь гостиной раздался стук. На секунду все как бы оцепенели.

– Кто это?…  – первая спросила герцогиня.

Бестужев спокойно вошел в будуар Анны Иоанновны и вышел оттуда с черным плащом Морица Саксонского.

– Оденьте его на себя, ваше высочество, закутайтесь в него хорошенько,  – тихо по-французски произнес Бестужев, подавая плащ Морицу.  – Иногда бывают случаи, когда инкогнито лучше открытого забрала. А выйти вам отсюда некуда.

Претендент на курляндский престол быстро задрапировался в плащ, спустив капюшон на лицо.

Бестужев подошел к двери, в которую стучали, и быстро, настежь, раскрыл обе половины ее.