Герцог Мальборо. Человек, полководец, политик - [88]

30 июля стало ясно, что королева умирает. Болингброк хотя и знал, что это вот-вот случится, выглядел растерянно. В Кенсингтонском дворце собрался Тайный совет. Сторонников Ганноверов в нем было немного. Внезапно в зал вошли члены совета, которые не были приглашены, — герцоги Сомерсет и Аргайл. Вместе с герцогом Шрюсбери они быстро взяли инициативу в свои руки. Болингброк, пытаясь сохранить лицо, заявил, что согласен, чтобы Шрюсбери стал лорд-канцлером, хотя втайне надеялся, что умирающая Анна не согласится назначить вига и сделает лорд-канцлером его самого. Но Анна утвердила Шрюсбери.

На всякий случай вокруг Лондона и на побережье были собраны войска и усилены гарнизоны, а у католиков конфискованы лошади и оружие. Анна скончалась в половине восьмого утра 1 августа. По мнению английских историков, правление этой вполне обыкновенной женщины стало более значительным, чем ее предшественников, за исключением Елизаветы I, которая, как известно, была женщиной необыкновенной. Жизнь Анны была несчастливой, ее здоровье — слабым, а ум — весьма средним. И все же, обладая упрямством и здравым смыслом, она немало сделала для создания условий, обеспечивших Англии славное будущее в новом столетии.

«Оксфорд получил отставку во вторник, а королева умерла в четверг», — написал Болингброк Свифту. «Как судьба играет с нами, — согласился Свифт, — фортуна отворачивается в тот самый момент, когда кажется, что дело уже сделано».

Официальным наследником английского престола согласно «Акту о престолонаследии» стал сын курфюрстины Софии Георг Людвиг. 1 августа 1714 года он был провозглашен английским королем Георгом I. В этот же день чета Мальборо высадилась в Дувре. Они прибыли слишком поздно, чтобы участвовать в драматических событиях в Кенсингтоне, но и без этого ветер изменился в их пользу. Изгнание закончилось.

Новый монарх Великобритании, прошедший через горнило войны под командованием Мальборо и видевший абсолютно во всех тори якобитов, уже 6 августа подписал указ о возвращении герцогу его военных постов. Когда 5 августа карета полководца в сопровождении всадников направлялась к лондонской резиденции Джона и Сары, построенной в 1709 году, — лондонцы кричали «Долгой жизни королю Георгу! Долгой жизни герцогу Мальборо!»

«Не было человека, более лишенного амбиций и тщеславия; он любил деньги, но деньги — свои, не испытывая зависти к богатству других людей… Природная порядочность его натуры в соединении с небольшими знаниями, полученными в результате скудного образования, вынуждали воспринимать его свою коронацию как акт узурпации, который всегда смущал его» — так описывала нового короля одна из образованнейших женщин того времени Мэри Уортли Монтэгю. Ей вторил, но более жестко, виг лорд Честерфилд: «Георг I был добропорядочным тупым немцем; он и не хотел, и не мог играть роль короля, которая заключается в том, чтобы блистать и угнетать. Он был ленив и бездеятелен по своей натуре во всем, вплоть до наслаждений, сводившихся к самой грубой чувственности. Равнодушное бесстрашие сочеталось в нем с вялой доброжелательностью… Его взгляды и пристрастия ограничивались узким кругом курфюршества. Англия была для него слишком велика. Не представляя собой значительной фигуры, как король, он в то же время не был плохим человеком, и если он ничем не украсил анналов нашей страны, то ничем и не запятнал». Для вигов такой монарх был исключительно удобен.

Приняв корону и скипетр, король Георг сидел на троне в Вестминстере и выслушивал изъявления почтения и покорности от пэров. Он не знал английского языка — изъяснялись на французском.

— Кто это? — спросил он у Мальборо, который стоял рядом с ним. Как раз в этот момент не знакомый ему лично пэр делал поклон.

— Это виконт Болингброк, — невозмутимо ответил Джон. Болингброк нечаянно услышал этот обмен репликами и опять три раза склонился до самого пола.

Сведения об этом эпизоде оставила потомкам графиня Купер. Она также описала поведение жен пэров-якобитов, которые «выражали свое почтение как могли. Леди Ноттингем перестаралась в своем желании показать приверженность англиканской церкви, стоя на коленях перед королем и повторяя слова литургии». Но одна из жен якобитов — леди Портмур — воспользовалась своим острым язычком, так же как и в те дни, когда она звалась Кэтрин Сэдли. Это была та самая Кэтрин, которую родители Мальборо прочили ему в жены и которая являлась метрессой Якова II. Когда на коронации архиепископ спросил, согласны ли присутствующие с их новым монархом, она не выдержала и осмелилась бросить фразу: «Неужели этот старый дурак думает, что кто-нибудь скажет «нет», когда в церкви так много нарисованных мечей?»

Но в целом церемония коронации прошла спокойно. Англичане, казалось, были едины, виги и тори перестали спорить, повсюду звонили колокола. Прибывшая вместе с Георгом ганноверская знать могла быть удовлетворена оказанным ей приемом.

Мальборо в тот октябрьский день стоял возле короля. Он был, к большому недовольству Сары, восстановлен на всех своих военных постах — она желала бы, чтобы ее супруг вел спокойную жизнь. Но Мальборо, похоже, знал, что уже не совершит никаких великих деяний. Былой огонь в нем погас, реальную власть он, по сути, потерял, да и не стремился к ней. Король, «немец Джордж», судя по всему, не верил в возможности своего бывшего военачальника. Его эра прошла, и на тропу войны и политики вышли новые люди. В политике это были Таунсенд, Стэнхоуп, Уолпол и его зять Сандерленд, в армии — Аргайл и Кадоган. Другие его зятья тоже устроились неплохо: лорд Годолфин был назначен ответственным за гардероб окружения короля, Бриджуотер — камергером принца Уэльского, а Монтэгю получил командование полком, в то время как его жена стала фрейлиной принцессы Уэльской.