Герцог Мальборо. Человек, полководец, политик - [69]

Все посевы погибли на корню, а импорт зерна из Леванта и Африки сократился из-за блокады британским флотом зимнего порта Маон на юге Франции. Весной в стране начался голод. Ужесточились законы против спекулянтов, зерно разрешали продавать только на рынке, для нищих и бродяг открыли работные дома.

Людовик нервничал. В июне он отослал на Монетный двор свой золотой сервиз, тарелки, блюда и призвал к этому придворных. Немного взбодрили Версаль удачные действия на море — бывший пират капитан Жак Кассар привел в Марсель 25 кораблей с зерном из Туниса, но положение в целом это спасти не могло. Во французских церквях звучала молитва: «Отец наш, прости врагам, разорившим страну нашу, но не генералам, что допустили их до этого…» Чаще всего главную причину своих бед французы усматривали в мадам де Ментенон, которая, по их мнению, втянула короля в войну. Но сама Ментенон с конца 1706 года уговаривала Людовика пойти на компромисс с Великим союзом, а спустя два года ее поддержал даже воинственный Виллар: «Нам нужен мир любой ценой».

Секретные переговоры во время Войны за испанское наследство велись практически постоянно. Разумеется, тайные дипломатические манипуляции, неустанная работа агентов и шпионов имели место и раньше, но, пожалуй, впервые они приобрели некое международно-правовое обоснование и не осуждались в европейском обществе. Чем дольше длилась война, тем сильнее сказывались противоречия между союзниками, которые надо было периодически гасить. Великий союз сформировался в ответ на растущую французскую гегемонию. Но каждая победа сокращала угрозу, исходившую от Людовика XIV, и вместе с этим возникали сомнения в необходимости продолжать войну.

С самого начала своего правления Иосиф I неохотно шел навстречу пожеланиям союзников. Отношения с Пруссией и Савойей были напряженными из-за его нежелания удовлетворить их территориальные и финансовые претензии. Оба государства держались за Великий союз благодаря англоголландским субсидиям и надежде, что Морские державы прислушаются к их пожеланиям. В свою очередь, Британия и Соединенные провинции не радовались завоеваниям Иосифа в Италии и Венгрии. Лондон опасался проникновения Вены в Испанскую Америку, а многие голландские политики после завоевания Нижних Нидерландов склонялись к тому, что Франция больше не представляет угрозы. Обо всех этих противоречиях знали Людовик XIV и Торси и, разумеется, пытались их использовать.

В декабре 1708 года Торси возобновил секретные переговоры с Голландией. Хейнсиус информировал об этом Мальборо, надеясь подтолкнуть англичан к компромиссу. Но об этих переговорах также узнал посол Иосифа в Гааге барон Хемс и сообщил о них в Вену. Император пришел в негодование, и в результате консультации голландцев с французами были заморожены. Это, впрочем, было на руку и англичанам, которые не хотели, чтобы Гаага и Версаль договаривались сепаратно.

Новое прощупывание почвы для переговоров началось весной 1709 года. 27 апреля представлявший французскую сторону президент парижского парламента герцог Пьер Руайль де Марбеф получил перечень требований союзников и отправился в Версаль за инструкциями. Читая рапорт посла, Людовик XIV заплакал — по сути, это были условия капитуляции. Но что, казалось, оставалось делать, когда его армия и все подданные находились на грани отчаяния? Лучи «короля-солнца» уже не согревали Францию, как раньше.

В такой обстановке Торси решил лично — в обстановке величайшей секретности — посетить Гаагу в надежде сократить аппетиты союзников. 20 мая состоялись переговоры, главными действующими лицами которых были, с одной стороны, триумвират в составе Мальборо, Евгения Савойского и Хейнсиуса, а с другой — Торси и Руайль. Требование принца Евгения, чтобы все испанское наследство досталось эрцгерцогу, было встречено Торси без особых возражений. Однако он отказался отдавать Империи Эльзас, а Савойе — крепости в Дофине. На самом деле маркиз мог принять и эти пункты, но полагал, что в случае его абсолютной покорности триумвират потребует еще больше. Будто бы испытывая возмущение, Торси внезапно прервал переговоры, на что Мальборо заметил Евгению, что он блефует. Когда на следующий вечер французы вернулись за стол переговоров, им выставили те же условия, что и накануне. Мальборо был полон оптимизма, когда писал Саре 21 мая: «Ты должна надеяться, что добрый мир будет заключен…»

Но Торси, не предвидя уступок, 22 мая известил Хейнсиуса, что покидает Гаагу, и попросил составить прелиминарии (предварительные условия) для представления королю. Он надеялся, что союзники смягчат свои требования, дабы гарантировать их принятие Людовиком. Действительно, Хейнсиус предложил Империи сократить территориальные претензии. Похоже, принц Евгений был склонен к нему прислушаться, но тут в Гаагу прибыл настроенный весьма решительно новый посол Вены князь Зинцендорф.

В результате документ, который увез с собой Торси, содержал следующие условия. Эрцгерцог Карл получал все наследство Карла Испанского, кроме территорий, занятых союзниками. Голландский «барьер» включал восемь крепостей — Фурне, Кнок, Конде, Ипр, Менин, Турне, Лилль и Мабеж, — и оговаривалось, что Карл позже наградит голландцев крепостями в Бельгии, контроль над которой Генеральные штаты будут сохранять до окончательного соглашения. Король Франции должен был признать протестантское престолонаследие в Англии, передать ей права на Ньюфаундленд и разрушить укрепления Дюнкерка. Также он должен был признать корону Пруссии за Фридрихом Гогенцоллерном и курфюршеское достоинство правителей Ганновера и предоставить коммерческие привилегии Морским державам и Португалии. Империи доставалась только часть Эльзаса, но Франция была обязана разрушить крепости, возведенные в Эльзасе после заключения Вестфальского мира 1648 года. Статья 4 прелиминарий обязывала Францию в течение двух месяцев отозвать войска из Испании и способствовать отречению Филиппа от испанского престола. Если же Филипп откажется, то, согласно статье 37, Людовик по прошествии этих двух месяцев должен был объединиться с союзниками для войны с ним.