Герцог Мальборо. Человек, полководец, политик - [5]

Британия с ее развивавшейся с конца XVII века парламентской монархией и опережающим другие страны экономическим развитием не выпадала из этого круга. Она была органической частью европейской цивилизации, в рамках которой понятие «Европа» с 1700 года заменило понятие «христианский мир». Рационализм эпохи Просвещения дополнялся в Англии принципом разумного эгоизма. «Делай все для своей пользы, но не мешай другим» — вот лозунг мыслящих и деятельных англичан того времени.

Хотели или нет ощущавшие свою «исключительность» британцы, но в своем поведении они во многом следовали европейской моде и европейским образцам. Они имели свой двор, внешне похожий на другие, который, правда, не олицетворял государство. Английский двор времен Реставрации Стюартов (1660–1688) стремился подражать двору «короля-солнце». Но создание французского придворного общества в определенном смысле было реакцией на разгул гражданской смуты во время Фронды (1648–1653), ужасы которой испытал малолетний Людовик XIV и затем сделал для себя выводы. Двор же Карла II Стюарта с его почти неприкрытым развратом являлся сладко-горьким итогом гражданских войн и политической нестабильности 1640–1660 годов, а также пуританских перегибов времен правления главы Английской республики Оливера Кромвеля.

В то время с монархическим образом правления связывалось самое привлекательное для любого правителя состояние — наличие власти, способной мобилизовать имеющиеся ресурсы, усилить мощь государства и достичь желаемого величия и престижа. Отсюда и феномен «монархизации» (или регализации) европейских государств, заключавшийся в обретении многими европейскими правителями королевского статуса. Перемены в политической жизни и возведение в высокий ранг церемониала проникли в систему международного представительства и во многом определяли положение и силу той или иной страны. Декларируемое в формировавшемся международном праве равенство государств на самом деле не принималось во внимание на переговорах, и корона на голове правителя имела значительный перевес. Это заставляло способного и честолюбивого князя или герцога страстно стремиться к приобретению королевского титула.

В конце XVII — начале XVIII столетия в королевский пурпур оденутся многие: саксонская династия Веттинов в Польше, бранденбургские Гогенцоллерны в Пруссии, Ганноверы в Англии и герцоги Савойские сначала на Сицилии, а затем на Сардинии.

К 1700 году дворянская придворная культура окончательно сформировала складывавшуюся на протяжении веков политическую эстетику гербов, титулов и обращений. Дипломаты должны были принимать это во внимание, иначе их государство могло лишиться шансов на успех в политической игре. Любые переговоры фиксировали изменения в европейском миропорядке и регистрировали подъем или упадок той или иной державы. Поэтому чаще всего на переговорах, завершавших войны, усилившегося государства появлялась возможность продвинуться вперед в списке европейской табели о рангах.

Многих восхитило возвышение Оранской династии в лице статхаудера (правителя) Республики Соединенных провинций Вильгельма III, ставшего в 1688 году английским королем. Эта династия давно охотилась за королевскими титулами в Европе. Благодаря браку статхаудера Вильгельма II с дочерью английского короля Карла I Стюарта Марией прежде один из Оранских уже облачался в королевский пурпур. Тем не менее они занимали в европейской иерархии место позади монархов. В 1650 году Вильгельм II предпринял неудачную попытку монархического переворота, в результате которой Оранские лишились места статхаудера на 22 года. Но в 1672 году Вильгельм III воспользовался политическим кризисом, вызванным нападением Людовика XIV на Голландию, чтобы вернуть себе и династии должность статхаудера. Шестнадцать лет спустя он вступил в борьбу за английскую корону, вовремя отреагировав на политический кризис в Англии и начало новой европейской войны. Его история тесно связана с историей Мальборо.

Во второй половине XVII–XVIII веке войны велись почти без перерыва, хотя, казалось бы, в середине XVII века Вестфальский (1648), Пиренейский (1659) и Оливе кий (1660) мирные конгрессы положили конец крупным потрясениям европейского масштаба. Но едва облака стали рассеиваться, как на небосклоне Западной Европы возник Людовик XIV, пожелавший «округлить» свои и так немалые владения. А на северо-востоке континента к гегемонии стремилась Швеция.

В конце XVII века Европа вновь оказалась в состоянии лихорадочного поиска стабильности. Уже начиная с 80-х годов на континенте наметилась перегруппировка сил и смена центров влияния. Привести все это в равновесие могла либо дипломатия, либо война. После нескольких лет упорных, но безуспешных дипломатических баталий две первые декады XVIII века ознаменовались тяжелейшим международным кризисом. В 1701–1714 годах на западе Европы проходила Война за испанское наследство, а в 1700–1721 годах на северо-востоке континента — Великая Северная война.

Война за испанское наследство стала последней и самой продолжительной из войн Людовика XIV. Методы ее ведения во многом определила революция в военном искусстве 1560–1660 годов, которая завершилась переходом от средневековых ополчений к рекрутским наборам и резкому возрастанию военных расходов. Средневековый воин был индивидуальным бойцом, а солдат нового времени — профессионально обученной частицей военного организма, выполнявшей по приказам командиров маневры и передвижения.