Георгий Победоносец - [51]
Часа через два с краю, где раньше сени были, нашли первого покойника. Одни косточки от него остались — и не разберёшь, кто таков. Крест на груди, и тот расплавился. Зубов во рту, считай, что и нету — не иначе Захар это был, старый Андрея Савельевича слуга. Не пережил, стало быть, барина, сгинул, как верный пёс, с хозяином в один час.
Работёнка была — врагу не пожелаешь. Брёвна обугленные тяжёлые, горячие да ломкие; переломится которое посерёдке, а внутри — жар соломенный, ровно в печке. Ахнется об землю — искры столбом до самого неба, только успевай увёртываться. Дым глаза ест, горький пар дышать мешает — словом, если не само чёртово пекло, так его предбанник.
После Никита из Москвы прискакал. Степан с ним даже словечком не перекинулся — работал, да и хватало без него вкруг молодого барина говорливых. Правду молвить, Степану так даже легче показалось. По делу-то он ничего сказать не мог, не было его тут ночью, а вздыхать да охать — то бабья работа. Что ты скажешь человеку, который только что и отца, и дом родной потерял? Бог дал, Бог и взял; оно, конечно, верно и всем ведомо, а только в самые первые минуты от того не легче, и пустыми разговорами тут не поможешь.
Никита Андреевич, впрочем, оказал себя молодцом: горе своё в кулак зажал и не выпускал, покуда мог. Минутку всего помолчал, а после сыск учинил: кто где был, что видел и через какое лихо сие несчастье произошло.
Ну, дворня и давай плести кто во что горазд. Ключник божится, что ночью в дом демон приходил, а хлебопёк — что леший; одни кричат, что в руке у него кинжал был, другие — что меч. Про леших да демонов Никита, знамо дело, и слушать не стал. Да и то сказать: где такое видано, чтоб демоны да лешие в православных из луков стреляли да кинжалами их резали? Степан много с артелью по градам и весям хаживал, всякого там навидался, а ещё больше наслушался. Потому, как и молодой барин, не торопился в какого-то демона поверить, что знал: радением бояр да князей, псов ненасытных, на Руси по лесам да пустошам столько «демонов» развелось, что и сосчитать невозможно. Не вытерпел человек, убежал от барских плетей да непосильных повинностей в дикий лес, взял в руку кистень аль шестопёр дедовский, вот тебе и ещё один «леший» на свет народился…
Никита, видать, так же мыслил. Описал он мужикам странника, которого давеча в лесу, аккурат по дороге из Лесной в усадьбу, встретил, те бороды почесали и говорят: верно, он и есть. И космат, яко зверь лесной, и одет в лохмотья непотребные, и вместо носа лоскут засаленный. Как есть беглый государев преступник, душегуб проклятущий!
Хотел Никита Андреевич со всеми на розыски отправиться, да, видно, горе великое силу у него отняло: стал на коня садиться, а вместо того на землю пал и чувств лишился. Хотел Степан к нему подбежать, да видит: не надобно то. Окружили со всех сторон, подняли и к старосте в избу понесли. Сказали: жив, дышит. Ну и слава богу. Человек — он ведь не из железа кованого сделан, ему роздых требуется. Полежит в избе, а когда очнётся, глядишь, и полегчает болезному…
Татя беглого искать Степан не пошёл и артельщикам отсоветовал: и без них средь мужиков знатных охотников да следопытов хоть отбавляй, особенно среди тех, которые из Лесной прибежали. Им каждая тропка, каждая ямка, каждое деревце в лесу ведомы, и, ежели можно того татя догнать и изловить, изловят непременно. Мужики — это тебе не боярская стража, они под каждый лопух заглянут, каждую гнилую колоду перевернут. Пустая то затея — от мужиков в их родном лесу прятаться…
Ушла погоня, разбежалась ручейками во все стороны от деревни. А промеж тех, кто остался, завязался разговор про ночные страсти. Кто-то, опричь иного, помянул Акима Безносого. Гулял, сказывали, в здешних местах такой разбойник, ватажный атаман, да только давно то было — Стёпка в ту пору ещё пешком под стол ходил, а может, ещё и вовсе на свет не народился. Будто бы лют был тот Аким и страшен до невозможности, и никого не щадил: ни богатых, ни бедных, ни вольных купцов, ни государевых людей, ни богомольцев-паломников — всех смертью казнил и добро их себе забирал. После изловил его будто бы боярин Долгопятый, выманил хитростью из леса и со всей его ватагой там же, на месте, порешил.
И кто его ведает, правда то или выдумка? Брешут по деревням на завалинках много, да не всё слушать надобно. А уж что Долгопятый-боярин про свои ратные подвиги рассказывает, то и вовсе, в одно ухо впустив, в другое выпустить следует, да поскорей, пока в голове от его вранья тараканы не завелись. А безносых ныне на Руси столько, что хоть пруд ими пруди. За то спаси Бог царя-батюшку: он, кормилец, сам без дела не сидит и другим не велит, а уж палачи-то у него и вовсе день и ночь трудятся рук не покладая.
Да оно и впрямь по ухватке видно, что душегуб отпетый, с царёвой каторги беглый. Чтоб такое учинить, чтоб православных русских людей, как скотину в хлеву, в их доме резать, совсем озвереть надобно и ни Бога, ни чёрта и ничего иного на всём белом свете не бояться.
Ещё пришло в голову, что в смерти Андрея Савельевича, очень может статься, он, Стёпка Лаптев, отчасти виноват. А может, и не отчасти. Ведь не далее как вчера Никита его Долгопятыми стращал: мол, продаёт отец боярину Лесную, и как-то ты, Степан, с новым хозяином уживёшься? Степан-то, знамо дело, хорохорился, вид показывал, будто ему та беда нипочём. А у самого нутро захолонуло: и впрямь, каково-то под новым ярмом покажется? Долгопятые — звери, на всю округу известные. Холопы от них во множестве в леса да в казачьи вольные земли бегут, да немногие добегают — перехватывает беглецов боярская стража и, на спине живого места не оставив, возвращает на прежнее место.
Прикосновение к тайнам и святыням древности сильно повлияло на участников путешествия в дикие земли африканского племени кенда. Не всем была дарована долгая судьба, но оставшиеся в живых сильно изменились и, как ни странно, мечтают о повторном визите. Лишь охотник Квотермейн считает, что остался прежним – суровым скептиком, который всегда держит слово и готов прийти на помощь, даже если ему делать это страшно не хочется или когда ему попросту страшно. В очередной том серии «Мастера приключений» входят два романа Хаггарда из цикла об Аллане Квотермейне – «Дитя из слоновой кости» и «Древний Аллан».
Эмилио Сальгари (1862–1911) – один из мастеров приключенческого жанра, «итальянский Жюль Верн», его романами зачитываются миллионы людей во всем мире. Сальгари почти не покидал родной Италии, однако герои его книг путешествуют и сражаются на всех морях и континентах, во все времена – от Античности до современности. В настоящее издание вошла дилогия «Капитан Темпеста» и «Дамасский Лев», главная героиня которой, отважная герцогиня д’Эболи, под именем Капитана Темпесты сражается на Кипре и Крите в затяжной войне Венецианской республики против Османской империи во второй половине XVI века.
Каждый из вас, кто прочтет эту книгу, перенесется в далекий и прекрасный мир античной древности.В жир сильных, отважных людей, в мир, полный противоречий и жестокой борьбы.Вместе с героями рассказа «Гладиаторы» вы переживете извержение Везувия, радость освобождения, горечь потерь.С отважной героиней рассказа «Гидна» под бушующими волнами вы будете срезать якоря вражеских кораблей, брошенных против Эллады царем Персии — Ксерксом.Вы побываете на площадях Афин и Рима, в сверкающих мраморных храмах и мрачных каменоломнях, где день и ночь свистели бичи надсмотрщиков.Вы узнаете удивительную историю о мальчике, оседлавшем дельфина, и множество других интересных историй, почерпнутых из документов и преображенных фантазией автора.
Давным-давно все люди были счастливы. Источник Счастья на Горе питал ручьи, впадавшие в реки. Но однажды джинны пришли в этот мир и захватили Источник. Самый могущественный джинн Сурт стал его стражем. Тринадцать человек отправляются к Горе, чтобы убить Сурта. Некоторые, но не все участники похода верят, что когда они убьют джинна, по земле снова потекут реки счастья.
Повесть рассказывает о том, как жили в Восточной Европе в бронзовом веке (VI–V вв. до н. э.). Для детей среднего школьного возраста.
Евангелие от Христа. Манускрипт, который сам Учитель передал императору Клавдию, инсценировавшему собственное отравление и добровольно устранившемуся от власти. Текст, кардинальным образом отличающийся от остальных Евангелий… Древняя еретическая легенда? Или подлинный документ, способный в корне изменить представления о возникновении христианства? Археолог Джек Ховард уверен: Евангелие от Христа существует. Более того, он обладает информацией, способной привести его к загадочной рукописи. Однако по пятам за Джеком и его коллегой Костасом следуют люди из таинственной организации, созданной еще святым Павлом для борьбы с ересью.