Георгий Иванов - Ирина Одоевцева - Роман Гуль: Тройственный союз. Переписка 1953-1958 годов - [124]

Цалую Ваши ручки, искренне Ваш

<Роман Гуль>

180. Ирина Одоевцева - Роману Гулю. 6 октября 1958. Ганьи.

6-го октября 1958

Maison de Retraite

18, av. Jean Jaures

Gagny (S et O)

Дорогой Роман Борисович,

Ваше письмо мне переслали уже в Gagny — вчера была неделя, как я тут.

Отвечаю по пунктам — большое спасибо за панихиду. Пришлите мне, пожалуйста, книг двадцать — для друзей. «Старичков» Г. В. сознательно выбросил, считая их слабыми, с чем согласилась и я, хотя мне их и было жаль.[1245]

Но вот чем Вы меня поразили, так это тем, что находите стихи из «Посмертного дневника» «не оч<ень> сильными».

Мне они кажутся потрясающими, и все, кому я читала и эти и еще другие, были буквально потрясены ими. Думаю, что это вершины Г. В. Будьте добры написать, какие Вы считаете «не оч<ень> сильными» — все или нет. Меня это страшно интригует. «Посмертный дневник», по всей вероятности, выйдет отдельной книгой.[1246] Об этом уже ведутся переговоры.

Но торопиться я не буду — пусть раньше разойдется Ваше издание, чтобы «Дневник» не конкурировал с «Стихами» — к тому же я разобрала далеко не все записи Г. В. Вы знали его почерк, когда он старался. Я иногда бьюсь час над какой-нибудь строчкой и все же не могу разобрать.

Писал он редко в тетради, чаще на полях книги, на обложках или на клочках бумаги.

Посылаю Вам свои стихи, посвященные Адамовичу.[1247] Он оказался настоящим другом и очень поддержал меня. Он приезжал прощаться с Г. В., и Г. В. после этого свидания совершенно изменил к нему отношение.

Он просил Вас уничтожить все, что он Вам писал о «деле на Почтамтской». Все, исключая бумаги, свидетельствующей, что Г. В. покинул Петербург в августе 22-го года.

Г. В. хотел, чтобы я это Вам с казала бы лично, Т. к. он думал, что я очень скоро после его смерти уеду в Америку.

Но т. к. я совсем еще не знаю, когда мне это удастся — кроме оплаченной дороги у меня нет ни визы, ни приглашения, у кого остановиться на первое время, — то я и решила сообщить Вам о его желании письменно. Ведь я могу умереть, так и не увидевшись с Вами. Это меня очень беспокоит. Поступайте, как найдете удобнее — или верните мне все «о деле» или сожгите его сами. Но, во всяком случае, очень прошу Вас — если решите сами уничтожить — сообщите мне об этом. И если можно, не очень откладывая.

Спасибо за хлопоты со «Стихами». Мне, конечно, будет очень кстати найти деньги к моему приезду в Америку. В сущности, мне сейчас совершенно безразлично, где жить — и жить ли вообще. Но так как это было настойчивое желание Г. В., то я всячески буду стараться его исполнить.

Книгу о Г. В. я скоро начну писать. Если хотите, можно будет напечатать в Нов. Журнале выдержки из нее. Но это, конечно, если Вам они подойдут. Ведь я по наивности думала, что я, посылая Вам стихи Г. В., делаю Нов. Журналу бесценный подарок. И видите — до чего ошиблась. Но не думайте, что я обиделась за Г. В. Меня просто поразило, как мы разно смотрим на вещи, — по-моему, это небывалое в поэзии — стихи за несколько дней до смерти. Ясность, простота и отрешенность от жизни уже почти потусторонние. Некоторые стихи настолько ужасны, что их — из чувства жалости к читателям и современникам — не решусь напечатать.

С сердечным приветом О. А. и Вам

И. О.

Пожалуйста, пошлите три книги Mrs L. Chaize C-ie des Messa-geries Maritimes 6/20 North Beach Road P.O.B. 181. Madras, India.[1248]

181. Роман Гуль - Ирине Одоевцевой. 5 ноября 1958. Нью-Йорк.

5 ноября 1958

Дорогая Ирина Владимировна, простите? пожалуйста, что я так задержался с ответом на Ваше письмо, но — я пропадаю совершенно в страшной рабочей загруженности плюс (во всякую свободную минуту) пишу статью о Пастернаке для Н. Ж.[1249]А так как свободных минут у меня очень мало, то и получается черт знает что. Хочу ответить сейчас подробно на Ваше письмо и вообще. Вы, наверное, уже знаете из «Н<ового> р<усского> с<лова>», что тут был вечер, посвященный творчеству Г. В. Меня просили прочесть главный доклад, потом Варшавский говорил о Г. В. вообще — по личным воспоминаниям, и потом читались стихи. Вечер прошел очень удачно. Народу было в зале полно. Так что все было как надо. Хотел послать Вам отчет об этом вечере, но куда-то забозлал, но Вы, наверное, получаете «Н<овое> р<усское> с<лово>» и увидите.[1250] Прекрасную статью о Г. В. написал в «Н<овом> р<усском> с<лове>» Адамович,[1251] оч<ень> хорошо. Вообще, что Адамович за последнее время ни напишет — все оч<ень> хорошо, на мой взгляд и вкус. К старости у многих приходит какая-то мудрость. Вот пришла и к нему. И пишет все мудро, умно и хорошо. Теперь по пунктам В<ашего> письма.

Книги (20) Вам высланы тут же были, наверное, уже получили. Дальше. Беру назад то, что написал с маху о посмертных стихах (о некоторых). Вы знаете, в них надо вчитаться. Я читал их на вечере памяти Г. В. (перед докладом) — и все дошли полностью до слушателя. Вы правы, стихи чудесные. Когда я прочел их на клочках бумаги, чернилом, как-то не разобрался сразу. А вот сейчас, например, только что звонил И. Г. Церетели — говорил, что стихи «просто потрясающие». Он купил книгу, очень любит стихи Г. В. и несколько раз по поводу них разговаривал со мной по телефону. Любит еще Цветаеву. Но, конечно, я думаю, что у нас с Вами много разного в стихоощущении. И слава Богу, не всем же дуть в одну дудку. Правда? Дальше. Не хотите ли Вы пропустить стихи «Посмертного дневника» в Н. Ж. — в этом случае можно оставить набор их и тогда выпуск книжки будет совсем дешевый. Это для Вашего сведения при издании. Но если Вы уже договорились в Париже, то все-таки — пришлите же нам еще, для декабрьского номера. Я думаю, как там ни крути, а лучше Н. Ж. для стихов Г. В. места нет. А Вы как думаете? Ваши стихи, посвященные Адам<овичу,> прекрасны и ушли уже в набор для кн. 55 (декабрьской). То, о чем Вы меня просите, я конечно, сделаю, будьте совершенно спокойны. Вот свалю свои спешные дела, разберу архивы и сделаю.