Георгий Димитров. Драматический портрет в красках эпохи - [30]

Речь Димитрова о военных кредитах вызвала острую реакцию в стане ура-патриотов. Председатель, депутаты и министры прерывали его тридцать шесть (!) раз, но он всё не унимался. Он упрямо бросал в лицо пресыщенной элите обвинения в предательстве интересов народа, интересов отечества и довёл свою речь до логического завершения. Димитров не обманывался насчёт итогов голосования, но ему важно было изложить принципиальную позицию своей партии, правоту которой, в чём он был убеждён, подтвердит история. «Мы против этого военного кредита и полагаем, что, стоя на страже интересов болгарского народа, а не интересов кучки привилегированных господ, правящих и владеющих страной, имея также в виду чаяния народа и исходя из его интересов, парламент не должен отпускать ни гроша на военные цели до тех пор, пока нынешнее правительство или правительство, которое завтра придёт на его место, не воспримет единственно спасительную сегодня политику — политику достижения договорённости с Балканскими странами, создания Балканской федерации», — заявил он^{28}.

Высказанная в тот день Димитровым оценка политики двора и правительства, гибельной для Болгарии, оказалась, к сожалению, пророческой. Путь ко второй национальной катастрофе начался в Болгарии 24 августа 1915 года, когда определилось её участие в будущей войне. С Германией были заключены союзный договор и секретное соглашение, согласно которому за выступление против Сербии Болгарии была обещана Вардарская Македония, а в случае присоединения Греции и Румынии к Антанте — также Эгейская Македония и Южная Добруджа. Соответствующие конвенции царь подписал также с Австро-Венгрией и Османской империей. Так Тройственный союз превратился в Четверной.

Когда русская армия оставила Галицию и Польшу, потеряла часть Прибалтики, Белоруссии и Волыни, Фердинанд счёл момент подходящим для вступления Болгарии в войну. Десятого сентября вышел царский указ о всеобщей мобилизации. На следующий день поверх указа тесняки расклеили антивоенное «Воззвание к рабочему классу Болгарии», подписанное парламентской группой БРСДП(т. с.). Власти не простили им этого: Софийский военно-полевой суд возбудил уголовное дело против парламентской фракции тесняков.

Первого октября болгарская армия начала военные действия против Сербии. Царь Фердинанд издал по этому поводу манифест, переполненный фальшью и ложью. В нём говорилось следующее:

«БОЛГАРЫ,

все вы являетесь свидетелями неимоверных усилий, которые на протяжении целого года, с тех пор как идёт европейская война, прилагались для сохранения мира на Балканах и спокойствия страны.

Я и Правительство старались, соблюдая до сегодняшнего дня нейтралитет, воплощать в жизнь идеалы Болгарского Народа.

Две воюющие группировки Великих держав признают большую несправедливость раздела Македонии. Обе воюющие стороны согласны в том, что она в основном должна принадлежать Болгарии.

Только наша коварная соседка Сербия осталась глухой к советам своих друзей и союзников. Сербия не только не захотела прислушаться к их советам, но и в озлоблении и алчности своей напала на собственную нашу территорию, и наше храброе войско должно было сражаться за защиту собственной земли.

<…>

Европейская война клонится к окончанию. Победоносные армии центральных империй уже находятся в Сербии и быстро продвигаются вперёд.

Призываю Болгарский вооружённый народ к защите родного края, поруганного вероломным соседом, и к освобождению наших порабощённых братьев от сербского ига.

Наше дело правое и святое.

Приказываю Нашей храброй армии изгнать неприятеля из пределов Царства, сразить вероломного соседа и освободить от угнетения наших измученных под сербским игом братьев.

Мы будем воевать против сербов вместе с храбрыми войсками центральных империй.

Пусть болгарский воин летит от победы к победе!

Вперёд! Бог да благословит наше оружие!»

Вслед за витиеватой подписью Фердинанда под манифестом поставили подписи министр-председатель Радославов и прочие министры.

Разумеется, государства Антанты одно за другим объявили Болгарии войну. Вынуждена была сделать это и Россия, верная своим союзническим обязательствам. В манифесте Николая II говорилось, что «русский народ с тяжким сердцем обнажает против Болгарии меч, предоставляя судьбу изменников славянства справедливой каре Божией». Концовка манифеста звучала патетически: «И ныне, когда Болгария приносится в жертву германскому коварству, Россия всё еще не утратила надежды, что рука верных своим историческим заветам болгар не поднимется на сыновей русских воинов, лёгших костьми за Болгарию».

Итак, несмотря на жившую в сознании многих русских и болгар красивую идею братства православных и славянских народов, несмотря на несомненный вклад России в дело освобождения и становления Болгарии как самостоятельного государства, два народа в судьбоносный момент отнюдь не бросились в объятия друг другу. Они оказались по разные стороны линии фронта, хотя линия эта была символической: болгарская армия не вела боевых действий непосредственно против русской армии, а была занята «домашними» делами.

Русофилы в просвещённых кругах болгарского общества появились уже в первые годы после Освобождения, однако они не составляли большинства. Это предвидел ещё Ф. М. Достоевский, который в «Дневнике писателя» за 1877 год заметил, что в славянских землях, избавленных Россией от турецкого ярма, отдельные лица «поймут, что значила, значит и будет значить Россия для них всегда. <…> Но люди эти, особенно вначале, явятся в таком жалком меньшинстве, что будут подвергаться насмешкам, ненависти и даже политическому гонению».