Георгий Димитров. Драматический портрет в красках эпохи - [32]

В конце октября 1914 года в ЦК пришло письмо Георгия Валентиновича Плеханова, которое он попросил опубликовать в журнале «Ново време». Плеханов убеждал тесняков, что международной социал-демократии была бы выгодна победа России в войне. В таком случае социально-экономическое развитие России, также как и Германии, ускорится и тем самым приблизится победа революции. Плеханов призвал болгарских социал-демократов способствовать присоединению страны к Антанте. ЦК решил напечатать письмо Плеханова в сопровождении комментария. Димитр Благоев назвал свою статью иронически: «Magister dixit» («Учитель говорит»). Он противопоставил точке зрения «одного из первоучителей международного пролетариата» интернационалистскую и антивоенную позицию тесных социалистов и заявил, что партия будет по-прежнему выступать за международную солидарность рабочих, за мир между народами и создание Балканской федерации.

Следующим агитатором стал германский социал-демократ Александр Парвус (бывший российский подданный Израиль Гельфанд). Он объявил на собрании в Софии, что Германия воюет за сохранение культуры и демократии в Европе, существованию которых угрожает русский царизм, поэтому долг болгарских социал-демократов — стать на сторону Тройственного союза. Благоев в статье «Плеханов и Парвус» ещё раз повторил, что партия не станет поддерживать германский империализм по тем же причинам, по которым она отвергла предложение Плеханова.

В годы войны Россия и русская социал-демократия начинают привлекать всё большее внимание Димитрова. До этого его интерес к деятельности РСДРП был эпизодическим и сводился, в основном, к чтению переведённых с русского языка заметок и статей, которые печатались в изданиях тесняков.

Поздней осенью 1914 года Георгий познакомился с большевиком Самуэлом Буачидзе, известном в РСДРП под псевдонимом Ной. Нелегально, в монашеском одеянии, Буачидзе перебрался в Болгарию из Турции. В Софии ему удалось с помощью тесняков легализоваться под именем Каллистрата Гурули. Димитров и Буачидзе быстро сблизились и подружились. Оказалось, что оба они родились в июне 1882 года, вступили в партию в двадцатилетием возрасте и даже внешне были похожи. Но как различны были их жизненные пути! Гурули организовывал нелегальные типографии и вооружённые акции, вёл подпольную революционную работу, был осуждён на четырёхлетнюю каторгу и бессрочную ссылку. Из Сибири бежал в Грузию, где был заочно приговорён к смертной казни, а потом эмигрировал за границу. Георгий и Люба с волнением слушали его рассказы во время воскресных прогулок на Витошу: перед ними был настоящий борец, бесстрашный герой, изобретательный подпольщик — подлинное воплощение русского революционера!

Буачидзе много раз беседовал о делах партии с Благоевым и другими членами ЦК и даже отважился поездить по стране в сопровождении болгарских товарищей. Разумеется, опытный нелегал Гурули далеко не всё выкладывал болгарским друзьям. Вряд ли он открыл имя своего адресата, которому регулярно сообщал о положении в болгарской социал-демократии и высылал болгарские печатные издания. Этим адресатом был В. И. Ленин, пребывавший в те годы в Швейцарии. В обширном письме от 19 июня 1915 года Буачидзе писал Ленину: «Общедельцы — не нам чета, они и в теории и в практике — просто демократы — да и то не чистой воды. Об них не стоит говорить. Тесняки — да, с ними можно „пиво варить“, но и то порядком вытягивая их…». В следующем письме Ной рассказал Ленину о состоявшейся в Бухаресте II Балканской социал-демократической конференции — явно со слов Димитрова, который был участником этого регионального совещания социал-демократических партий. И в этом письме, не предназначенном для посторонних глаз, Буачидзе откровенен, высказывается без обиняков: «Масса везде за нами, но из лидеров только на Благоева и Димитрова, да и то подталкивая их, можем всегда и везде рассчитывать»^{30}.

Российские большевики искали союзников, готовых осудить «социал-шовинизм», если использовать термин Ленина, и выступить за создание III Интернационала. На социал-демократической конференции в швейцарской деревне Циммервальд тесняков представлял Васил Коларов. Возвратившись в Софию, он рассказал, что самой представительной оказалась делегация российской партии. Энергичный Лев Троцкий, занимавший промежуточную позицию между большевиками и меньшевиками, предложил проект манифеста конференции, который поддержало большинство участников. Делегаты признали войну империалистической со стороны всех вовлечённых в неё стран, осудили социалистов, голосовавших за военные бюджеты и участвовавших в правительствах воюющих государств, и призвали начать борьбу за мир без аннексий и контрибуций. Коларов тоже проголосовал за эту резолюцию, которая не расходилась с позицией БРСДП(т. с.).

Но в Циммервальде были выдвинуты и более радикальные проекты резолюции и манифеста. Группа делегатов во главе с Лениным настаивала на решительном разрыве с большинством II Интернационала и на лозунге превращения империалистической войны в войну гражданскую, считая, что прочный мир может обеспечить только социальная революция. Познакомившись и поговорив с Лениным, Коларов понял, что собеседник неплохо осведомлён о работе болгарских тесняков (не зря Буачидзе в подробностях вникал в их дела). Но к группе, получившей название Циммервальдская левая, Коларов не присоединился. Позднее он рассказывал, что перед отъездом на конференцию получил напутствие Димитра Благоева: «Ты должен придерживаться решений II Балканской социал-демократической конференции». Благоев не видел условий для социалистической революции в Болгарии и не считал вопрос взятия власти и установления диктатуры пролетариата актуальным для партии. Он полагал, что «у Ленина присутствуют некоторые элементы бланкизма»