Георгий Димитров. Драматический портрет в красках эпохи - [28]

Новая кампания проходила в условиях небывалого террора властей против оппозиционных партий. В Бяла-Слатине предвыборное собрание, на котором выступал Димитров, было разогнано, местный партийный комитет арестован. Димитрова в сопровождении двух полицейских изгнали из города за то, что он, как было указано в протоколе, «подстрекал людей к бунту». Другой раз его арестовали в Берковице, потом во Враце, откуда отправили под конвоем в Софию. Он не видел в таких преследованиях ничего необычного, воспринимал их как должное. «Кто ищет спокойной жизни, тому не бывать социал-демократическим деятелем, — писал он Любе. — Неприятности не могут нас устрашить».

Кандидат тесняков во Врачанском округе снова успешно прошёл выборное чистилище и набрал нужное число голосов.

На фронтоне здания Народного собрания красуется надпись «Съединението прави силата»[18]. Здание стоит на площади, куда вливается мощённый жёлтой плиткой бульвар Царя-Освободителя. Сам же Царь-Освободитель — бронзовый император Александр II на коне — водружён на высокий пьедестал у парадного входа в Народное собрание. Черты лица императора под надвинутой на лоб фуражкой разглядеть трудно, зато фигуры русских солдат и болгарских ополченцев, несущих на плечах вестницу победы Нику, знакомы Георгию до мелочей. В дни работы парламента он проходит мимо памятника и поднимается по ступеням к распахнутым дубовым дверям, у которых застыли царские гвардейцы в парадной форме.

Тесняки на сей раз получили в XVII Обыкновенном народном собрании 11 мест. Они без устали разоблачали с парламентской трибуны милитаристские устремления правительства и двора, ищущих покровительства Германии и Австро-Венгрии, чтобы пересмотреть итоги Межсоюзнической войны. Вместе с другими оппозиционными депутатами тесняки требовали наказать виновников национальной катастрофы.

Димитров был избран секретарём парламентской группы тесных социалистов, возглавляемой Благоевым. Уже в первые месяцы он внёс десятки запросов министрам и несколько раз выступал с речами в защиту преследуемых железнодорожных рабочих и почтово-телеграфных служащих, в поддержку бастующих табачников, трамвайщиков, рудокопов. Не было случая, чтобы его выступления не прерывали репликами, криками и вопросами депутаты от правых партий и сам министр-председатель Васил Радославов.

Так произошло и 11 июня 1914 года, когда Димитров произнёс гневную речь по поводу своего запроса, направленного месяц назад министру внутренних дел. В запросе приводились факты полицейского произвола по отношению к иностранным рабочим, преимущественно сербам, живущим в Болгарии. Выкрики и улюлюканье начались буквально после первых его фраз:

— Господа народные представители! У нас вполне достаточно сведений, почерпнутых из самых надёжных источников, о грубом преследовании болгарского элемента в Македонии. Мы, болгарские социалисты, с величайшим возмущением встретили эти факты. И наши друзья, сербские социал-демократы и сознательные рабочие, энергично борются против преследования болгар официальными сербскими властями…

— Это невыносимо! — кричит депутат с правых скамей. — Не могу допустить, чтобы этот господин говорил здесь о сербах!

— Вы на содержании у сербов, — вторит ему другой.

— Мы не позволим вам здесь защищать сербских шпионов! — вступает третий.

Колокольчик председателя звонит непрерывно.

— Господа народные представители! — повышает голос Димитров. — Когда наши друзья, сербские социал-демократы, в своей газете «Радничке новине» обнародуют безобразия, творимые официальными сербскими властями в Македонии, то в сербской Скупщине такие же, как вы, депутаты называют их «предателями» и «подкупленными Болгарией»…

Снова раздаются крики с правого фланга, но их перекрывает зычный возглас Александра Стамболийского, лидера Земледельческого союза:

— Шовинизм мешает сближению народов и там, и здесь!

Неожиданная поддержка, оказанная оратору, вызывает новый взрыв ярости правого большинства. Без толку заливается председательский колокольчик, и Димитров торопится закончить речь, пока его не остановили:

— Если мы становимся на защиту сербских рабочих, то делаем это потому, что они именно рабочие, а не шпионы, не агенты иностранного государства… Это сербские рабочие, о которых просили болгарские фабриканты, чтобы их временно оставили здесь, поскольку в них нуждаются фабриканты…

— Болгарские капиталисты, — подаёт реплику Кирков.

— Да, именно болгарские капиталисты нуждаются в них. А господин министр внутренних дел делает следующее. Он разрешает сербским рабочим работать в Болгарии, но на каждое предприятие, где есть сербские рабочие, посылает специального детектива, специального шпиона за счёт фабриканта…

— Вы сами шпионы, — слышится справа, но Димитров не обращает внимания:

— Теперь же фабриканты, которых обязали оплачивать содержание тайных агентов, переложили эти расходы на плечи самих рабочих. У меня есть данные о том, что подённая оплата этих рабочих, и без того ничтожная, урезается ещё больше. Мы находим, что преследование сербских рабочих в Болгарии незаконно, опасно для взаимоотношений между балканскими народами, между болгарским и сербским народами… Мы требуем положить конец политике разжигания шовинистических страстей, насаждения ненависти между балканскими народами. Мы выступаем за политику взаимопонимания, а не за политику насаждения шовинизма и превращения нашей страны в орудие чуждых ей интересов!