Георгий Димитров. Драматический портрет в красках эпохи - [246]

.

Перейдя к перспективам и задачам в области экономического и культурного строительства, Димитров отметил, что национализация дала толчок развитию промышленности, продукция которой в 1948 году уже превысила довоенный уровень на 75 процентов. Растёт число ТКЗХ. Недалеко то время, когда Болгария на основе индустриализации и электрификации хозяйства и механизации земледелия превратится в развитую индустриально-аграрную страну, а народ утвердит своё положение как здоровая, жизнеспособная нация, создающая свою культуру и вносящая свой вклад в сокровищницу европейской и общечеловеческой культуры.

Последний раздел доклада Димитров посвятил партии как решающей движущей и руководящей силе общества. Несколько раз он возвращался к вопросу о чистоте рядов БКП, в которой, по его словам, оказалось немало случайных людей, вступивших в партию «по недоразумению или с карьеристскими целями»^{348}.

Прения по докладам закончились 25 декабря. На следующий день Георгий Димитров подытожил обсуждение. Его слово было кратким, поскольку прения показали полное согласие делегатов с провозглашённой генеральной линией партии на построение экономических и культурных основ социализма в Болгарии. Ему потребовалось уточнить лишь несколько моментов принципиального характера. Одно из уточнений звучало так: «Согласно положениям марксизма-ленинизма, советский режим и народно-демократический режим являются двумя формами одной и той же власти — власти рабочего класса в союзе и во главе трудящихся города и деревни. Это — две формы диктатуры пролетариата». Кто-то из ближайшего круга соратников или, скорее всего, Суслов посоветовал Димитрову дословно процитировать сталинскую формулу^{349}.

На пленуме ЦК, состоявшемся после съезда, были избраны руководящие органы партии. В составе Политбюро не произошло никаких перемен, лишь число кандидатов уменьшилось с пяти до трёх. Генеральным секретарём ЦК вновь был избран Георгий Димитров.

Пятый съезд БКП обозначил окончание оказавшейся столь недолгой «эры Отечественного фронта» в истории Болгарии. Основой политической системы стало фактическое единовластие Болгарской коммунистической партии. Левое крыло Болгарской социал-демократической рабочей партии (бывшие «широкие социалисты») присоединилось к БКП. Народный союз «Звено» принял решение прекратить самостоятельное

существование и влиться в Отечественный фронт. Такое же решение приняла Радикальная партия. Болгарский земледельческий народный союз после многочисленных расколов и дискуссий остался существовать как самостоятельная политическая организация, признающая социалистический путь развития страны и руководящую роль БКП.

Последнее

Тодор Павлов, будущий академик-философ, в речи на V съезде высказал опасение, что определение народно-демократического режима как формы диктатуры пролетариата может поощрить нарушение законности. Подводя итог прениям, Димитров счёл необходимым возразить ему. «Народно-демократическая власть, выполняющая функции диктатуры пролетариата, по своему существу и характеру не может терпеть никакого произвола и беззакония», — уверенно заявил он, не предполагая, как жестоко ошибался^{350}.

Десятого января 1949 года из Москвы, с учредительного собрания Совета экономической взаимопомощи, возвратилась болгарская делегация — Басил Коларов, Добри Терпешев и Антон Югов. Югов поведал Димитрову, что эпизод с Трайчо Костовым не забыт. Молотов вдруг стал спрашивать: «Кто такой этот Костов? Как стала возможной такая ошибка?», а Сталин во время ночного ужина в Кунцеве всё время подшучивал: «Мы с товарищем Юговым националисты, если Трайчо Костов не возражает…».

Хорошо зная, что может скрываться за подобными шутками, Димитров встревожился, и на очередном заседании Политбюро упрекнул Костова и его помощников: «Вы стали выразителями нездоровой, по существу антисоветской тенденции!» В честности своего близкого соратника он, конечно, не сомневался: Трайчо в партии человек не случайный, и надо объяснить товарищам Сталину и Молотову, что Политбюро не может им пожертвовать, не может отстранить от руководящей работы, но примет такие-то и такие-то меры. Одним словом, товарищу Костову надо помочь, но он должен и сам себе помочь.

Димитров договорился с Маленковым о том, что супругов Костовых примут на отдых в Барвихе. Он наделся, что в Москве Трайчо найдет способ развеять недоверие Кремля.

Костовы улетели в Москву 20 января, а 29-го у Димитрова случился приступ с внезапным повышением температуры до 39 градусов и сильными болями, через два дня второй. Он перестал выезжать в город. Заседания Политбюро, совещания и встречи стали проводиться во Вране, иногда у его постели. Острые боли в области печени после интенсивной терапии ослабевали, но через некоторое время возвращались, и ему не оставалось ничего другого, как стоически их переносить.

Шестого февраля Димитров сделал в дневнике оптимистическую запись: «Опасность осложнения воспалительного] процесса миновала. Состояние улучшается». Этим строкам суждено было стать последними в его дневнике, начатом 9 февраля 1933 года.

Одиннадцатого февраля Георгий Димитров открыл II пленум ЦК БКП — последний пленум, на котором он председательствовал. Рассматривались текущие вопросы — проведение выборов в народные советы, ход выполнения решений партийного съезда, создание и укрепление ТКЗХ, подготовка к весеннему севу. Несмотря на слабость, Димитров принимал участие в обсуждении, мысль его была ясной.