Геометрия жизни - [53]

Привыкшим же к расслабляющей лени и имитации «бурной деятельности» товарищам из ЦК, среди которых евреи не были исключением, деловая хватка и популярность в народе «товарища» Хрущёва однажды перестала нравиться.

Они оперативно «запустили» в народ серию анекдотов о генсеке, в которых он обвинялся в «разъединении обкомов и райкомов», «соединении туалетов с ванными в квартирах для народа», и попытках приблизить «пол к потолку» (намёк был на стандарт высоты жилья — 2,5 метра).

Этого оказалось достаточным, чтобы без особого шума устранить пребывавшего в отпуске Хрущёва с поста Генерального секретаря ЦК КПСС, высшего поста в пирамиде государственной власти, и назначить на его место одного из «своих». «Своим» стал уже заметно сдавший, но ещё достаточно бодрый Леонид Ильич Брежнев.

Пока постепенно впадавший в маразм Брежнев обвешивал себя всеми наградами стран социалистического лагеря, Советский Союз был окончательно втянут в изматывающую гонку вооружений.

«Паровоз социализма», до этого летевший вперёд, начал отчаянно буксовать. Престарелое же Политбюро, упиваясь властолюбием, не испытывало большого желания выводить страну на правильный курс развития, да и не знало, как это сделать.

Идея построения коммунистического общества к 1980 году окончательно иссякла. Началось то, что по-научному называется «стагнация» (застой).

Незадолго до смерти в узком кругу приближённых шамкающий Брежнев подытожил результат своего правления так: «Сегодня Советский Союз напоминает неприступную крепость, осаждаемую изнутри».

Только штатным ущербным оптимистам из идеологического отдела ЦК КПСС и ВПШ (высшей партийной школы) ещё казалось, что СССР идёт в будущее «нога в ногу со всем социалистическим лагерем», как в одном из анекдотов заявил «дорогой Леонид Ильич».

Спокойно почившего Брежнева обессилевшие и ещё пытавшиеся не уронить авторитет КПСС члены Политбюро с громким стуком уронили в могилу у Кремлевской стены, от чего вздрогнул прильнувший к телеэкранам весь советский народ.

Не менее дружно они привели к власти Юрия Владимировича Андропова. Для людей это не было неожиданностью. По сложившейся в КПСС традиции именно преемнику доверялось популярно объяснить, какую большую утрату в лице непопулярного усопшего предшественника понёс многострадальный советский народ.

Так как прощальное слово от «группы товарищей» произнёс Андропов, а непопулярным усопшим был Брежнев, то все сразу поняли, что выступает новый генсек.

Но то, что наступили новые времена, до людей начало доходить только во внезапно образовавшихся длиннющих очередях за водкой. Столь трудно добываемый продукт «первой необходимости» звереющий от злости народ тут же прозвал «андроповкой».

Приведенный к власти Андропов стал оперативно разбираться, куда уходит национальный доход СССР. Одновременно он попытался заставить работать Политбюро, ЦК, обкомы, райкомы. Но поднаторевшие в поддакивании начальству и окончательно обленившиеся «товарищи» ловко перенацелились на борьбу с обыкновенными разгильдяями. Кого-кого, а разгильдяев не счесть в любом обществе.

Но Андропов не удовлетворился этим и начал зажимать «своих».

Таких инициатив генсека товарищи по Политбюро явно не ожидали, и тайну своей неожиданной смерти он унёс с собой.

Новых надежд на совсем немощного Константина Устиновича Черненко, похоронившего Андропова по вышеуказанной схеме, не было никаких. Он уходит со сцены ещё быстрее предшественника, не совершив ничего. Даже анекдотов о нём не осталось.

Наконец, пост властителя с правами большими, чем имели в истории человечества все фараоны, императоры, короли и цари вместе взятые, занимает Михаил Сергеевич Горбачев. Добравшись до долгожданной вершины власти, устроившись поудобнее вместе со своей супругой Раисой Максимовной, он перевёл дух и осмотрелся.

Осознав, что дальнейший застой может перерасти в нечто непредсказуемое и в народе начнётся «брожение умов», а там до него, горемычного, дойдёт, на какой чудовищной лжи была замешана «Великая Октябрьская Социалистическая революция» и какими мерзавцами пожинались её плоды, новый генсек принялся наводить «новый порядок».

То, что идее построения коммунистического общества с марксистско-ленинской идеологией приходит конец, он чувствовал собственной шкурой. Но разогнать недееспособное и окончательно одряхлевшее Политбюро он не смел: этого ему «стая» не простила бы точно так же, как не простила она Андропову.

Не оставалось ничего другого, как продолжать финансировать всё возрастающие аппетиты ВПК (военно-промышленного комплекса), изобретавшего всё новые и новые «аргументы» военного противостояния.

Понимал ли он, что СССР долго «соревноваться» с США не сможет? Если и понимал, то у народа осталось такое впечатление, что кроме как на русское «авось» он ни на что и не надеялся.

Такое его поведение как лидера великой страны вызвало проявление всем советским обществом открытого недовольства.

А вот ЭТОГО Горбачев испугался больше, чем американской угрозы.

По рекомендациям своих и тоже напуганных советников он начинает лихорадочные поиски выхода из кризиса и способов воздействия на собственный народ, так как коммунистической пропаганде уже никто не верил: к 1980 году вместо коммунизма народ получил шиш.