Геологи идут на Север - [31]

— Вы, Наташа, как будто раскаиваетесь в выборе профессии, — говорю я, пристраивая на костре чайник.

Вера молча готовит ужин.

— Откуда вы взяли? — вспыхнув, возражает Наташа. — Я очень люблю свою профессию. А кто, как не вы, в прошлом году не раз обвиняли меня в том, что я не имею чувства меры в работе, — лукаво улыбается Наташа. — Вы лучше расскажите, Иннокентий Иванович, как вы стали поисковиком?

— Ну, это наша наследственная профессия, — смеюсь я. — Еще мой дед искал золото в Забайкалье и амурской тайге. На Амур он приехал, отслужив двадцать лет на Кавказе. Решил старик искать счастье на новых местах. Крепкий, как дуб, дед прошел первым с поисковой партией инженера Аносова по Становому хребту, водоразделу Амура. Они нашли несколько золотоносных площадей для золотопромышленных компаний. Отец мой искал золото в амурской и нижнеамурской тайге. Так что я родился и вырос на золотых приисках. Мать работала помощником смотрителя золотопромывочной машины, и меня еще грудным младенцем девочка-нянька носила к ней на работу.

Подперев кулачком подбородок, Наташа внимательно слушает.

— Окончил десятилетку, когда на Дальнем Востоке только что установилась советская власть. В это время умер на приисках отец. На моих руках остались брат, две сестры и мать. Конечно, учение пришлось оставить. Стал учительствовать. Наступил тысяча девятьсот двадцать четвертый год, начала оживать золотопромышленность. И мы с братом отправились на вновь открытые Алданские прииски. Там мы были свидетелями настоящей золотой лихорадки! Люди, как одержимые, стремились на прииски. Дорога на Алдан напоминала путь поспешного отступления армии. По обе стороны валялись в снегу трупы погибших от голода лошадей и верблюдов, брошенные сани, ящики и мешки. В ночь под пасху распространился слух, что дальше в тайге найдено богатое золото, и тысячи людей, несмотря на распутицу, не зная дороги, кинулись в тайгу, боясь опоздать…

Весной тридцатого года меня отправили учиться в горный институт, но на прием я опоздал и вот завербовался в колымскую тайгу. Но учебники до сих пор вожу с собой…

На реке послышался разговор, скрип весел и плеск воды.

— Кажется, наши плоты плывут! — кричит Вера, вскакивая на ноги.

Из-за поворота реки выплывает плотик.

— Эй, ловите чалку, — кричит Степан. — Получайте свой плот. С трудом мы его с Валентином Александровичем выручили.

Вскоре причаливают еще два плота.

На следующий день плывем без особых приключений. Впереди — плот Степана, на нем — обе девушки.

— Через пять километров сплав! — кричит Степан. — Здесь смотрите в оба! Наледь большая зимой была.

Вся долина реки покрыта льдом. Река промыла себе русло во» льду, и мы плывем по коридору с ледяными бортами… Вдруг плывущие впереди выскакивают с плота на лед. Плот с грузом исчезает под нависающим карнизом льдом. Люди быстро бегут через этот ледяной мост и опять прыгают на плотик, выплывший из-подо льда.

«Наш плот с громоздким узлом не пройдет подо льдом», — мелькает у меня мысль.

Мы сильно и дружно гребем с Александром и сажаем плот на галечную косу.

— Мы за вами лодку пришлем! — кричит Степан. — Ждите!

В томительном ожидании проходит несколько часов. Наш плот уже снесло с косы. Груз мы частями вытащили на лед и ждем. Наконец приходит лодка.

Плывем мимо покачивающихся на воде только что спущенных кунгасов, привязанных толстыми канатами за пни.

На берегу шумно и людно. Торопливо идет погрузка нескольких кунгасов. Они плывут с грузом для приисков. Немного в стороне стоят наши экспедиционные, уже загруженные, кунгасы. Подплываем к ним, причаливаем.

— Наконец-то прибыл последний, самый ценный груз, — с облегчением говорит Раковский, здороваясь с нами.

К обеду, когда в реке начинает прибывать вода, кунгасы» один за другим отчаливают и уплывают вслед за передним лоцманским «судном» Степана.

Меня назначили «капитаном» кунгаса. В моем подчинении команда из пяти человек. С нами плывут Наташа и Вера.

В последний раз я хозяйским оком оглядываю кунгас: все ли на месте? Проверяю кормовые и носовые весла: хорошо ли они ходят в гнездах, крепки ли они, есть ли длинные шесты. Пробую, как качает воду деревянная помпа.

Впереди, примерно метрах в трехстах, где начинается перекат, виднеется несколько уже севших на мель кунгасов. Около них по колено в воде копошатся люди. Мимо нас проплывают остальные кунгасы.

— Мы поплыли! Счастливо вам оставаться! — насмешливо раскланивается с кормы Михаил Лунеко.

— Ну, ну! Не сядьте на первом же перекате! Пловцы! — громко и насмешливо кричит им вслед наш прораб Мика Асеев, высокий, с копной каштановых волос. Рядом с ним машет рукой низенький Ваня Ушаков.

— Чего же мы выжидаем? — нервничает Наташа..

— Наш лоцман знает, что делать, — хитро сощурив глаза, отвечает ей Мика. — Все уплывшие вперед кунгасы рассядутся на мелких местах, и мы по ним, как по бакенам, уплывем дальше всех…

— Вот это ловко! Верно, Ната? — смеясь, говорит Вера.

— Что, хитрите или боитесь плыть? — кричит со своего кунгаса Сергей. — Вы последние, сзади уже идет на лодках аварийная команда.

— Давай отчаливай, Александр! — командую я, и наш кунгас отходит от берега.