Географическая ось истории - [15]

Сказанным выше мы проиллюстрировали существенную разницу между сарацинским и тюркским господством над Ближним Востоком. Сарацины – ответвление семитской расы, по сути, один из народов Евфрата и Нила, а также малых оазисов Передней Азии. Они создали великую империю, опираясь на два способа передвижения, доступные в тех условиях, – на лошадей с верблюдами и на морские корабли. Сарацинские флотилии, позвольте напомнить, в свое время контролировали Средиземное море вплоть до берегов Испании и Индийский океан вплоть до Малайского архипелага. Благодаря своему стратегически выгодному центральному положению между восточным и западным океанами сарацины смогли предпринять попытку покорения всех окраинных земель Старого Света, подражая Александру Македонскому и предвосхищая Наполеона. Они даже угрожали степным просторам. Туранские же язычники из неведомых глубин Азии, чужие как для Аравии, так и для Европы, Индии и Китая, попросту уничтожили сарацинскую цивилизацию.

Свобода перемещений в океане естественным образом конкурирует с мобильной властью, отправляемой посредством лошадей и верблюдов в сердце континента. Именно навигация по впадающим в океаны рекам сформировала потамическую[58] ступень цивилизации: речь о китайцах на Янцзы, индийцах на Ганге, вавилонянах на Евфрате и египтянах на Ниле. А из плаваний по Средиземному морю, очевидно, возникла так называемая талассическая[59] ступень цивилизации, воплощенная в древних Греции и Риме. Сарацины и викинги добивались успеха, плавая вдоль океанских побережий.

Важнейшим результатом открытия пути в Индию вокруг мыса Доброй Надежды стало объединение западной и восточной прибрежных зон судоходства в Евразии, пусть и через обходной маршрут; тем самым удалось в некоторой степени нейтрализовать стратегическое преимущество центрального местоположения степных кочевников и нанести им удар с тыла. Революция, начало которой положили великие мореплаватели Колумбовой эпохи, подарила христианскому миру максимально возможную свободу перемещений, сравниться с которой может разве что свобода перемещения по воздуху. Общемировой океан, облегающий разделенные земли и островки суши, является, конечно, географическим условием полного единства в морском господстве, и на этом условии строится вся современная теория военно-морской стратегии и политики, изложенная такими авторами, как капитан Мэхэн и мистер Спенсер Уилкинсон[60]. Что касается политических последствий, отношения между Европой и Азией изменились принципиально: ведь в Средние века Европа находилась в своего рода клетке, стиснутая непреодолимой пустыней на юге, загадочным океаном на западе и поясами льда и лесных чащоб на севере и северо-востоке, а с востока и юго-востока ей постоянно угрожали неисчислимые орды на лошадях и верблюдах, но теперь она вырвалась в широкий мир, увеличив более чем в тридцать раз известные просторы моря и суши и распространив свое влияние на ту евроазиатскую сухопутную мощь, что прежде грозила самому ее существованию. Новая Европа рождалась в пустынных землях, найденных среди безбрежных вод, и роль, которую ранее сыграли для Европы Британия и Скандинавия, отныне применительно к Евразии перешла к Америке и Австралии, отчасти даже к Транссахарской Африке. Великобритания, Канада, Соединенные Штаты Америки, Южная Африка, Австралия и Япония в настоящее время представляют собой кольцо внешних, замкнутых в себе баз морской силы и торговли – баз, которые недостижимы для сухопутных держав Евразии.

Впрочем, сухопутная сила сохраняется по сей день, и недавние события вновь подчеркнули ее значение. Пока морские народы Западной Европы выводили в океан свои корабли, заселяли внешние окраины континентов и так или иначе навязывали покровительство океаническим окраинам Азии, Россия собирала казаков и, выйдя из северных лесов, наводила порядок в степи, заставляя собственных кочевников сражаться с татарскими номадами. Тюдоровское столетие[61], ставшее свидетелем утверждения Западной Европы в Мировом океане, было также временем, когда русские сила и власть двинулись из Москвы в сторону Сибири. Конное продвижение на восток через Азию оказалось событием, почти не уступающим по своим политическим последствиям прокладке морского пути вокруг мыса Доброй Надежды, пускай эти два события никак не связаны между собой.

Вероятно, перед нами одно из поразительнейших в истории человечества совпадений: морская и сухопутная экспансия Европы продолжала, в некотором смысле, древнее соперничество между римлянами и греками. Немногие другие сокрушительные неудачи имели более далеко идущие последствия, нежели неспособность Рима «латинизировать» греков. Тевтонов римляне цивилизовали и христианизировали, но славяне в своем большинстве поддались греческому влиянию. Именно романизированные тевтоны позднее вышли в Мировой океан, а эллинизированные славяне покорили степь и подчинили себе туранцев. В итоге современная сухопутная сила отличается от силы морской как по первооснове своих идеалов, так и по материальным условиям[62].

После походов казаков Россия благополучно отказалась от своего привычного затворничества в северных лесах. Возможно, это решение ознаменовало величайшее внутреннее изменение, случившееся в Европе в прошлом столетии: русские крестьяне потянулись на юг, и если ранее граница сельскохозяйственных поселений пролегала по лесным опушкам, то теперь основная масса населения европейской части России сместилась к югу от этой границы, к пшеничным полям вместо привычных западных степей. Одесса приобрела особую важность в этой схеме, причем с той стремительностью, какая присуща разве что американским городам.