Генрика - [7]
— Стой! — крикнул Шарки, и махнул рукой Крэду, — Так не годится, видишь?
Крэд обернулся. Капли крови скользнули с ножа на палубу.
— Он же худой, ты видишь?
Запрокинутый навзничь, через перила фальшборта, юноша, правда, в больших руках Крэда казался подростком.
— Не годится, Крэд! — осуждающе покачал головой Шарки, — Какой прок с него там, — показал он вниз, — какой корм? Рыба над нами с тобой посмеется, Крэд!
Шарки приблизился. Полным сочувствия взглядом окинул лицо обреченного юноши. Надежда мелькнула там, загорелась…
— Ух-хух! — отозвался Шарки и потряс головой.
Снял с плеча юноши руку Крэда. Распрямился, застыл благодарно спасенный. Шарки тепло улыбнулся ему, положил на плечо свою руку и, вглядевшись в худое лицо, сказал:
— Видишь, волнуемся. Подкормить тебя, что ли? А там, — да уж бог с тобой, видно будет, — что там… Как думаешь? — глянул на Крэда. И, хмурясь, как человек, подыскавший спасительный шанс, спросил юношу:
— А ты католик?
Юноша закивал. Губы дрогнули в слабой улыбке. Он позволил шутить над собой. И, чтоб не упасть — подкосились ноги, — сделал полшага, вперед.
— Протестантом, видишь ли, Крэд, человек не стал. Не успел…
— Не успел? — удивился Крэд, и перекинул кинжал с правой, в левую руку. Он был готов сунуть его за пояс.
— Крэд, — задумался Шарки, — а нам нужны католики?
— Это Вам, — сказал Крэд, — господин мой, знать… — пожал плечами, сплюнул и отвернулся.
— Мы им не по нраву, Крэд. И тем и другим. Мы ведь не люди, — дьяволы, Крэд!
Крэд вздохнул\.
— Ну, — предложил он, — не рыбу, а крабов кормить назначим!
— Верно! — одобрил Шарки. Метнул руку к поясу, выхватил нож, и так же, как Крэд, вогнал его снизу, под ребра юноше. Крэд, не медля, смахнул тело за борт. Прочертив на излете небо, упала на поручень капля горячей слезы.
— Счастливо! — услышав всплеск далеко внизу, спохватился Шарки и приподнял, церемонно шляпу.
Бэнкс
Псом, застывающим в стойке над верной добычей, должен был себя чувствовать Бэнкс.
В прорехе на платье, вспоротом грубой, чужой пятерней, светлело тонкое, женское плечико пленной женщины. Незагорелое, белое, как и у всех, кто шел в Новый Свет из Европы. Блеск жадных глаз на палубе, был готов потеснить и солнце, плавя взглядами это плечико, платье, тело под платьем.
Бэнкс увидел ее глаза. Жаждой горели они, прикипая к ножу в руке Крэда…
Шарки взбодрился.
— Ну!.. — взглядом обвел он свору и положил ладонь на эфес своей шпаги.
Сделал шаг всем навстречу. Тряхнул головой, послал проклятье, как все пираты. И гулким, тяжелым шагом, направился к пленнице.
— В чем дело?! Я говорю: в чем дело?!
Перед ним стоял Копли Бэнкс. Рука самозванца, у всех на глазах, легла на плечо их пленницы.
Толпа отступила, ахнула: дьявол отнял языки.
— О-оо! — сорвалось с белых, тонких как змейки, губ капитана, — Ого!
«Зрелищной будет расправа!» — оценила и восхитилась толпа, зная нрав капитана Шарки.
— Бэнкс!.. — гаснущим ропотом прокатилось в толпе, и пленница поняла: «Его имя!».
Капитан вскинул руки, и тут же, мгновенно их приземлил на саблю и пистолет.
— Кто ты такой? — вплавил он взгляд в глаза Бэнкса. Рыбьи, блеклые, красные глаза у капитана Шарки, — Кто? Неделю, как здесь, щенок! Первый бой, где себя показал…
— Показал, — спокойно парировал Бэнкс, — значит, пес. Не щенок…
Капитан без слов перегнал желваки на побледневших скулах.
— Бой, — видя это, сказал Копли Бэнкс, — всегда может стать последним!
— Отважная ты, — поперхнулся Шарки, — скотина, Бэнкс!
Руки взметнулись от пистолета и шпаги к лицу дерзящего.
— Бой, — не дрогнув, напомнил Бэнкс, — всегда может стать последним, а у меня, еще не было пленной женщины!
Как на площади у эшафота, Бэнкс сказал всем:
— Добровольно жертвую всю свою долю, в обмен на женщину!
«Отвернулся, скотина!» — сглотнул слюну Шарки.
— Добычу ты заслужил! Я видел, — признал он.
Проворно, как на оси, развернулся. Листвой на ветру, облетели в толпе улыбки…
Шарки выхватил саблю и пистолет:
— Люди! Да он убил меня! Не было пленной женщины! Господи, пулю мне в лоб, и прости ему эту наглость!
Грохнул, окутался дымом, пистолет, вскинутый к лицу Бэнкса.
— Так! — улыбнулся Шарки, сдул со ствола дымок и спросил:
— У кого еще не было пленной женщины?
Волны плескали в борта. Катили, вздымались и, как женщина, на исходе всхлипнув, падали. Толпа молчала.
— Что ж, — выждал Шарки. Пуля отправилась в небо, развеялся дым, капитан обвел толпу взглядом и обернулся к Бэнксу.
— Молчат! — сказал он — Что делать? — пожал плечами и усмехнулся, — Ты, видишь Бэнкс, нет таких? Нет! — отвернулся он, — Твоя женщина. Бэнкс! Забирай!
Шарки вогнал на место за поясом, саблю и пистолет.
Сквозь сжатые зубы в толпе пролетел изумленный вздох.
Бэнкс взял ладонь пленницы и увлек за собой из круга. Им уступали как обреченным: без слов, не мешкая. Чем это кончится, — кто его знает?! Не знает, может быть, даже Шарки. Но завтра же, Шарки, придумает, что-то.
Помня об этом, Бэнксу и женщине вслед смотрели прощально, как в спины приговоренных…
Бэнкс тяжко умрет, красиво…
Кто видит солнце в течение дня? Есть оно, есть всегда, и его не видят. Его замечают к вечеру, когда оно обретает оттенок огня. День отгорел, — значит, жизнь стала на день короче. Она и проходит, как день: белый и долгий. Идет долго, — сгорает быстро…
Действительно ли неподвластны мы диктату времени настолько, насколько уверены в этом? Ни в роли участника событий, ни потом, когда делал книгу, не задумывался об этом. Вопрос возник позже – из отдаления, когда сам пересматривал книгу в роли читателя, а не автора. Мотивы – родители поступков, генераторы событий, рождаются в душе отдельной, в душе каждого из нас. Рождаются за тем, чтобы пресечься в жизни, объединяя, или разделяя, даже уничтожая втянутых в события людей.И время здесь играет роль. Время – уравнитель и катализатор, способный выжимать из человека все достоинства и все его пороки, дремавшие в иных условиях внутри, и никогда бы не увидевшие мир.Поэтому безвременье пугает нас…В этом выпуске две вещи из книги «Что такое ППС?»: повесть и небольшой, сопутствующий рассказ приключенческого жанра.ББК 84.4 УКР-РОСASBN 978-966-96890-2-3 © Добрынин В.
Они все не вымышлены: украинский мальчишка Мирон Выхованец; Рудольф Гёсс – комендант Освенцима; НКВДист Ткаченко и НКВДист без фамилии, другие герои. Все основные события книги подтверждены документально. Но это художественная книга. Не даты, с точным перечислением лиц и событий, перечислены в ней – а люди, их судьбы. В ней события – глазами героев, в ней боль – не из глубин или высоты полета творческого воображения автора – в ней живая боль победившего, побежденного, и опаленного войной человека.В силу не общепринятой, а объективной оценки событий минувшей войны, многие из документов которой впервые представлены в этой книге – «Последняя мировая…» не избежит полемики.
Не будь любви запретной, не будь трагедии — как знать, а состоялся бы Потемкин сыщиком?! Ну как? Ну почему — два сердца, и трагедия. Ну кто не уберег? Или Судьба?.. В этом выпуске — роман из книги «Станкевич».
Пристально вглядываясь в себя, в прошлое и настоящее своей семьи, Йонатан Лехави пытается понять причину выпавших на его долю тяжелых испытаний. Подающий надежды в ешиве, он, боясь груза ответственности, бросает обучение и стремится к тихой семейной жизни, хочет стать незаметным. Однако события развиваются помимо его воли, и раз за разом Йонатан оказывается перед новым выбором, пока жизнь, по сути, не возвращает его туда, откуда он когда-то ушел. «Необходимо быть в движении и всегда спрашивать себя, чего ищет душа, чего хочет время, чего хочет Всевышний», — сказал в одном из интервью Эльханан Нир.
Михаил Ганичев — имя новое в нашей литературе. Его судьба, отразившаяся в повести «Пробуждение», тесно связана с Череповецким металлургическим комбинатом, где он до сих пор работает начальником цеха. Боль за родную русскую землю, за нелегкую жизнь земляков — таков главный лейтмотив произведений писателя с Вологодчины.
Одна из лучших книг года по версии Time и The Washington Post.От автора международного бестселлера «Жена тигра».Пронзительный роман о Диком Западе конца XIX-го века и его призраках.В диких, засушливых землях Аризоны на пороге ХХ века сплетаются две необычных судьбы. Нора уже давно живет в пустыне с мужем и сыновьями и знает об этом суровом крае практически все. Она обладает недюжинной волей и энергией и испугать ее непросто. Однако по стечению обстоятельств она осталась в доме почти без воды с Тоби, ее младшим ребенком.
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.