Генрих VIII и его королевы - [20]
Существовали, как он должен был понимать, два главных возражения против его оценки данной ситуации. Одно было связано с так называемым «levirate» (законом о вдове брата) в книге Второзаконие, который предписывал мужчине жениться на вдове своего брата, если первый союз был бездетным. Второе было связано с тем фактом, что брак с Екатериной не был бездетным. У них была здоровая, хоть и недостаточно развитая для своего возраста, дочь. Первое возражение можно было не принимать во внимание на том основании, что книга Второзаконие полна противоречий, а второе было опровергнуто одним знатоком еврейской культуры, Робертом Уэйкфилдом, который сделал перевод книги Левит, опровергающий перевод Вульгаты. Обычно считалось, что в подлинном еврейском тексте сказано: «если у них не будет детей», но на самом деле — «если у них не будет сыновей»>[54]. К 1527 году он со всей страстью своей упрямой натуры убедил себя, что нарушил божественный закон, женившись на Екатерине, и что папа бессилен устранить подобное препятствие. Это оказалось по многим причинам катастрофическим открытием. Во-первых, оно обострило конфликт с королевой, которая, наоборот, была убеждена, что ее брак был свершен именно на небесах, и считала сомнения своего мужа, если только они не лицемерны, заведомо кощунственными. Во-вторых, это означало, что предшественник нынешнего папы действовал ultra vires и предписывал курии библейские толкования. Наконец, это влекло за собой отрицание других, менее значимых канонических формальностей, что, однако, обеспечивало большую вероятность успеха. В действительности вся эта история «великого дела» короля — это история самоуверенного человека, который сам лишил себя возможностей успешного разрешения конфликта ошибочной тактикой и ненужными провокациями. Вероятно, к 1530 году Генрих не мог получить разумного совета и не понимал реальной политической ситуации, с которой он столкнулся.
Насколько важным фактором в этой ситуации стала Анна, не вполне ясно. К сентябрю 1527 года он начал серьезно размышлять о повторном браке, но предшествовала ли этому какая-то попытка обольщения, неизвестно. Традиционный сюжет состоит в том, что Генрих предложил Анне возможность сменить свою сестру в его постели, а она якобы отказалась, настаивая на браке и таким образом подталкивая короля к аннулированию нынешнего брака>[55]. Однако представляется вполне вероятным, что король счел свой брак недействительным по крайней мере к концу 1526 года, и не сохранилось никаких точных сведений о его планах, если только он их имел. Весной 1527 года несколько разрозненных фактов начали складываться в сюжет. Кардинал Уолси был заинтересован в укреплении связей с Францией, и вновь возник вопрос о французском супруге для принцессы Марии. Сам Франциск, овдовевший в 1524 году, серьезно отнесся к этому проекту, и уже это было достаточным доказательством того, что политическое влияние Екатерины было сведено к нулю>[56]. Однако к февралю 1527 года возник более приемлемый проект брака с его вторым сыном, Генрихом, герцогом Орлеанским. Считалось, что этому браку будет в высшей степени способствовать папа, желающий ослабить имперскую власть в Северной Италии, а Генриху самому не терпелось наладить отношения с Римом. Французы стремились устроить этот брак и желали завладеть принцессой незамедлительно. Уолси, однако, этого не позволил, и послы, повидавшие принцессу Марию в апреле, с этим согласились. Они сочли, что она не будет готова к брачному ложу по крайней мере еще в течение трех лет. Между тем пожелали убедиться, что она все еще остается наследницей Генриха. Это был обычный прием при заключении сделки, вовсе не означавший, что они получили какую-то тайную информацию об изменении позиций короля. Но при создавшихся обстоятельствах такие расспросы были щекотливыми. Уолси постарался их заверить, но в весьма туманных выражениях, и договор, предоставлявший свободу обеим сторонам, был подписан 18 апреля.
Прежде чем он мог быть ратифицирован, из Италии пришли плохие новости. В начале мая имперская армия подняла мятеж и предприняла яростную атаку, захватив город Рим и заключив папу в Кастель Сан-Анджело. Нет основания считать, что сам император был причастен к этим злодеяниям, но все это чрезвычайно укрепило его позиции, и Климент VII теперь не мог сделать ни одного движения без его разрешения. По иронии судьбы, именно в это время Уолси, в соответствии с тайным сговором, призвал Генриха к ответу за грех сожительства с женой своего брата, продолжавшийся в течение восемнадцати лет.
