Генрих V - [37]

Шрифт
Интервал

, прежде чем были перераспределены таким образом, что не исключено, что, поступая так, Генрих вышел за рамки закона. Возможно, впоследствии он сожалел о своем отношении к человеку, который до недавнего времени был одним из его самых надежных помощников и лейтенантов[258], но это не отменяет того факта, что со Скроупом, рыцарем Подвязки, предавшим доверие и верность, и при жизни, и после смерти его суверенный повелитель, король, обращался иначе и более сурово[259].

Только спустя почти неделю после казней наблюдатель мог увидеть, как флот Генриха, состоящий из примерно 1.500 судов, включая королевский флагман "Тринити Ройал" (540 тонн), отплыл по Соленту в открытое море, а затем в направлении Франции[260]. Отправление экспедиции, как мы знаем из исследований подобных предприятий в период правления Эдуарда III, было лишь кульминацией колоссальной подготовки, которая продолжалась несколько месяцев[261]. В центре всего этого был король, который контролировал как общую подготовку, так и многие детали. Но Генрих хорошо знал, что он сможет добиться успеха только в том случае, если окажет свое доверие другим людям и делегирует им часть ответственности. Обсуждение проблем за завтраком — не современное изобретение. Однажды в апреле 1415 года король сел за завтрак (jantaculum) со своим братом Кларенсом и другими лордами, и все вместе они обсуждали и советовались по поводу предстоящей экспедиции во Францию[262]. Cобрать армию — это одно, а перевезти ее безопасно через Ла-Манш — совсем другое. В мае был отдан приказ жителям Пяти портов выйти в море, чтобы противостоять атакам французов и, непременно, сохранить морские пути свободными[263]. В том же месяце адмиралам было приказано арестовать все суда в разных портах английского побережья вместе с их хозяевами и экипажами и обеспечить их скорейшую отправку в Саутгемптон[264].

Потребность в кораблях была огромной; и конфискация судов не могла быть популярной, поскольку это был как раз тот сезон, когда рыболовецкое сообщество было наиболее занято и, следовательно, не хотело отдавать свои суда на военные нужды. Кроме того, было очевидно, что Англия сама по себе не сможет предоставить достаточное количество кораблей для размера армии, направляемой во Францию. Помощь придется искать за пределами страны. В апреле Ричард Клитероу и Реджинальд Кертейс были посланы в Голландию и Зеландию, чтобы выяснить, можно ли нанять корабли в этих провинциях[265]. 25 апреля эти два ingelssche и еще десять человек получили разрешение объехать графство Голландия по своим делам[266]. Об их успехе можно судить по тому факту, что к середине мая 1415 года в Дувр уже прибывали корабли с хозяевами и экипажами из Голландии и Зеландии[267].

Местом, к которому направлялась армада Генриха, сопровождавшаяся при отплытии группой лебедей (что считалось хорошим предзнаменованием),[268] был Арфлер, самый большой и, стратегически, самый важный порт Нормандии[269]. Расположенный на северном берегу Сены, реки, на которой находились Руан, столица Нормандии, и, выше по течению, Париж, столица Франции, город был ключом к герцогству. Арфлер имел крепкие стены и представлял серьезную проблему для любого захватчика, надеявшегося использовать реку как средство проникновения во внутренние районы герцогства. Город просто нельзя было обойти или проигнорировать. Захватить его было также нелегко, поскольку в случае угрозы горожане могли затопить окружавшие его низины. Когда 13 августа флот Генриха прибыл к самой западной точке суши, известной как Шеф-де-Ко (или Кидикаус, по тогдашней орфографии), перед ним стояла сложная задача. Часть кораблей можно было использовать для блокады города со стороны моря, но сухопутные войска, подошедшие к стенам, рвам и дамбам защищающим город, столкнулись бы с серьезными проблемами. Из отчетов послов и других людей, проезжавших через Арфлер, Генрих знал, что его взятие вряд ли будет легким. Правда, у него было преимущество неожиданности, поскольку он тщательно скрывал от всех, какова будет его цель во Франции, опасаясь, что обладание такой информацией может позволить французам принять превентивные оборонительные меры. Если, отплыв из Саутгемптона, Кале вряд ли станет местом его высадки, то место в Пикардии, возможно, в устье Соммы, не исключалось, учитывая его отношения с герцогом Бургундским. Кроме того, это было излюбленное место высадки английских армий в XIV веке, которое использовал и Кларенс в 1412 году.

Кларенс в 1412 году, высадился в Сен-Васт-ла-Уг, на восточной стороне Шербурского полуострова. Можно также было предположить, хотя это и маловероятно, что большой флот мог быть предназначен для Аквитании. Любой ценой нужно было заставить врага теряться в догадках. В результате, несмотря на хорошую охрану, Арфлер оказался не слишком готов к сопротивлению английским захватчикам.

Уже через два дня после высадки в нескольких милях от города Генрих расположил свою армию вокруг городских стен, а английские корабли блокировали город с моря[270]. Осада, которая должна была продлиться около пяти недель, уже на ранней стадии продемонстрировала твердую решимость короля достичь своей цели, даже столкнувшись с жестким сопротивлением и хорошо построенной обороной. С самого начала его опыт войны во Франции стал продолжением одного из его последних походов в длительной кампании против валлийских повстанцев — осады Аберистуита. Генрих понимал, что именно с такой проблемой ему придется столкнуться. Неудивительно поэтому, что авторы хроник подчеркивали его заботу о снабжении армии снаряжением, необходимым для осады: не только пушки и порох, но и лестницы, арбалеты и инструменты для рытья подкопов под стены — все это (и многое другое) могло пригодиться осаждающей армии. Анонимный автор


Рекомендуем почитать
Николай Александрович Васильев (1880—1940)

Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.


Я твой бессменный арестант

В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.


Пастбищный фонд

«…Желание рассказать о моих предках, о земляках, даже не желание, а надобность написать книгу воспоминаний возникло у меня давно. Однако принять решение и начать творческие действия, всегда оттягивала, сформированная годами черта характера подходить к любому делу с большой ответственностью…».


Литературное Зауралье

В предлагаемой вниманию читателей книге собраны очерки и краткие биографические справки о писателях, связанных своим рождением, жизнью или отдельными произведениями с дореволюционным и советским Зауральем.


Государи всея Руси: Иван III и Василий III. Первые публикации иностранцев о Русском государстве

К концу XV века западные авторы посвятили Русскому государству полтора десятка сочинений. По меркам того времени, немало, но сведения в них содержались скудные и зачастую вымышленные. Именно тогда возникли «черные мифы» о России: о беспросветном пьянстве, лени и варварстве.Какие еще мифы придумали иностранцы о Русском государстве периода правления Ивана III Васильевича и Василия III? Где авторы в своих творениях допустили случайные ошибки, а где сознательную ложь? Вся «правда» о нашей стране второй половины XV века.


Вся моя жизнь

Джейн Фонда (р. 1937) – американская актриса, дважды лауреат премии “Оскар”, продюсер, общественная активистка и филантроп – в роли автора мемуаров не менее убедительна, чем в своих звездных ролях. Она пишет о себе так, как играет, – правдиво, бесстрашно, достигая невиданных психологических глубин и эмоционального накала. Она возвращает нас в эру великого голливудского кино 60–70-х годов. Для нескольких поколений ее имя стало символом свободной, думающей, ищущей Америки, стремящейся к более справедливому, разумному и счастливому миру.