Генрих V - [152]

Роль семьи Генриха в его недолгом правлении должна была стать решающей. К его чести, король опирался на опыт своих дядей и братьев. Как "старейший и ближайший советник" короля, Генри Бофорт получил должность, которая наиболее соответствовала его положению епископа и человека самого высокого социального ранга: в день своего восшествия на престол Генрих восстановил своего дядю в должности канцлера, которую тот занимал, когда принц возглавлял совет в 1410 и 1411 годах[1105]. Здесь епископ находился в центре событий, в тесном и частом контакте с Генрихом, был постоянным членом королевского совета и занимал авторитетное и влиятельное положение при общении с парламентом, на заседаниях которого он был обязан докладывать о событиях и нуждах, объяснять политику короля и, наконец, просить о выделении средств, необходимых для ее реализации. В первые годы правления епископ, вероятно, поощрял две вещи: восстановление порядка на море и возвращение к мирной морской торговле с землями Иоанна, герцога Бургундского, с которым он выступал за тесные рабочие отношения; и, во-вторых, энергичное проведение сильной и решительной политики в отношении Франции[1106].

В этом он почти наверняка нашел бы поддержку у своего брата Томаса, который сам выступал за более глубокое осознание важности моря и необходимости защищать интересы Англии на нем, а также за проведение последовательной политики в отношении Франции. Оба делали все возможное для достижения этих целей. Для канцлера убедить парламент в 1414, 1415 и 1416 годах проголосовать за выделение денег на войну было логичным развитием политики, которую он отстаивал публично[1107]. Для Дорсета переговоры с Францией в 1414 году и исполнение им роли адмирала (конечно, не синекура, которой он мог казаться) были обязательством энергично действовать для восстановления могущества и престижа Англии под властью их племянника.

Действительно, за всем этим скрывалось скрытое чувство растущего национального самосознания, которое выражал и поддерживал, согласно недавнему спору, сам епископ Бофорт. Вполне вероятно, что именно он (называвший себя "преданным капелланом") написал королю через несколько дней после Азенкура письмо, в котором поздравил его с победой, которая, как он старательно подчеркивал, хотя и была одержана благодаря эффективности армии Генриха, была обусловлена Божьим промыслом в ответ на требования справедливости и молитвы народа Англии[1108]. Из этого, как утверждается, развилась идея о том, что Бог благоволит к народу Англии в борьбе с несправедливыми французами. Однако, несмотря на успех, англичане не должны были почивать на лаврах. Заглядывать слишком далеко вперед было предосудительно; только постоянные усилия принесут успех, а поскольку усилия требовали денег, Бофорт мог заверить короля, что и духовенство, и миряне охотно помогут в этом. В этом письме и в речах, произнесенных перед парламентом, епископ Бофорт помогал создать ощущение коллективного достижения (одни молились, другие сражались)[1109] под личным руководством короля, и эти усилия были благословлены Богом, который позволил тем, кто отстаивал справедливость победить[1110].

То, что война началась удачно, отчасти было заслугой других членов семьи. Дорсет, Кларенс и Глостер — все трое участвовали в экспедиции, которая отправилась из Саутгемптона в августе 1415 года. В Арфлере они играли активную военную роль, хотя Кларенс был одним из тех, кого король отправил домой из-за болезни. Доверие Генриха к Дорсету проявилось в его назначении капитаном Арфлера, что, как оказалось, было весьма ответственным делом. Глостер, самый младший и наименее опытный из братьев Генриха, участвовал в победе, одержанной при Азенкуре, и, как сообщается, будучи ранен, был спасен благодаря быстрым действиям самого короля.

1416 год должен был дать шанс другим. Ранней весной французы и их союзники оказывали все большее военное и военно-морское давление на захваченный англичанами Арфлер. В начале марта Дорсет отправился с большим отрядом фуражиров в окрестности в поисках провизии, а 11 марта он столкнулся с французскими войсками, которые в завязавшемся между ними бою убили много англичан, хотя и не помешали им благополучно вернуться в Арфлер[1111]. Для английских хронистов это была победа, подтвердившая то, что произошло в предыдущем году при Азенкуре. Бог по-прежнему был на стороне англичан, а Дорсет был героем. Позже в том же году, задержанный отъездом Сигизмунда с английской земли, Генрих был вынужден послать Бедфорда во главе флота, с помощью которого предполагалось прорвать морскую блокаду Арфлера. Вероятно, это был величайший момент для Бедфорда во время правления его брата: известие о разгроме врага, многие из которых были генуэзцами, было встречено приказом звонить в колокола, как будто была одержана великая победа. На личном уровне Дорсет получил хороший повод отпраздновать свой успех, когда 18 ноября парламент сделал его пожизненным герцогом Эксетера, выделив ему 40 фунтов стерлингов в год из доходов Девона и 1.000 фунтов стерлингов из казначейства для поддержания его звания и положения. Очевидно, что Эксетер был не только способным, но и пользовался симпатией. Томас Уолсингем написал, что многие считали сумму, выделенную ему, неадекватным признанием того, что этот человек сделал для Англии