Геноцид - [3]

Как видим, идеологическое прикрытие для революционного разрушения страны выбирается по ситуации – в зависимости от состояния общественного сознания формируется адекватная массовому настроению социальная утопия. Затем во имя ее внедрения общество раскалывается на враждующие группы, ослепленные идейным антагонизмом, уничтожающие себя и страну в изнурительном противоборстве и расчищающие пространство для заказчиков революционного процесса. Поэтому отделение существа актов геноцида от прикрывающей их идеологии, разоблачение лживости вождей, исполнителей и апологетов политики геноцида, организующих раскол общества и гражданскую войну на самоуничтожение есть важнейшая задача каждого честного исследователя и публициста. Ведь геноцид – это преступление, совершаемое против больших масс людей целой армией исполнителей. Организовать этих исполнителей можно только имея соответствующую анестезирующую человеческую совесть идеологию, которая оправдывает совершаемые ими преступления «благородными» целями и представляет жертв геноцида как нелюдей или по меньшей мере неполноценных людей. Чтобы осуществить геноцид, армия исполнителей должна усвоить идеи, разрешающие массовые преступления и принуждающие к ним, в свете которых идеологи геноцида воспринимаются исполнителями как пророки. Сами же исполнители чувствуют себя миссионерами великой идеи переустройства общества и перестают воспринимать своих жертв в качестве подобных себе людей. Содержание этих идей может быть разным, но их общей особенностью является деление людей на две категории – избранных миссионеров и прочих, подлежащих «перевоспитанию», уничтожению или обращению в рабов.

Так, многие религиозные войны в прошлом оправдывались пониманием «избранности» носителей соответствующей веры, идеологи которой выдавали себя за пророков, а приверженцев традиционных взглядов рассматривали как неполноценных людей. Гражданская война в России оправдывалась пониманием «классовых врагов», как «мироедов» и «живорезов», достойных только уничтожения, а всего общества как подлежащего тотальному перевоспитанию. Вторая мировая война оправдывалась фашистскими идеологами своим расовым превосходством, неполноценностью других народов, несоответствием их представителей понятию «нового» человека. Современные революционеры – радикальные реформаторы в России и в большинстве других республик разрушенного Союза оправдывают совершенные в ходе реформы преступления против населения и государственные перевороты неполноценностью бывшего социалистического общества и большинства составлявших его людей. Последние приносятся в жертву ради якобы ожидаемого в будущем повышения экономической эффективности и благосостояния. Общественные обязательства государства и социальные гарантии отменяются во имя фантомов макроэкономической стабилизации и создания кажущихся условий для процветания в будущем.

В действительности же, как будет показано ниже, субъективный смысл проводившейся с 1992 по 1998 г. политики для режиссеров новой российской революции заключался в самоуничтожении России, а для большинства ее проводников сводился к банальному самообогащению, формированию привилегированной прослойки «новых русских», как правило, не относящих себя к русскому народу и ощущающих себя новым господствующим классом. Субъективное мироощущение идеологов современной революции в России по своей ненависти и презрению к народу собственной страны сильно напоминает гитлеровскую пропаганду или троцкистскую агитацию своего времени. Достаточно вспомнить комментарии многих из них во время расстрела российского парламента или разгона демонстраций протеста – насилие власти оправдывалось представлением жертв как неполноценных, агрессивных, враждебных всему прогрессивному «недочеловеков». Навсегда запятнали себя некоторые «деятели культуры» и журналисты, поддержавшие расстрел Верховного Совета. Не случайно политическую риторику ведущих российских средств массовой информации специалисты сравнивают с геббельсовской пропагандой.

По отношению к людям, отстаивающим национальные интересы России и требующим выполнения от правительства социальных гарантий, идеологи властвующей олигархии демонстрируют такое же зоологическое неприятие, как гитлеровские нацисты к иноплеменникам, а к народу в целом – отношение как к «быдлу», которое можно обманывать и обворовывать, по отношению к которому «все дозволено». Соответственно, акты насилия против политических противников режима преподносятся как героические подвиги, присвоение государственного имущества властвующей олигархией – как прогрессивная реформа, а обнищание населения в результате проводившейся макроэкономической политики объясняется его неполноценностью, неспособностью своевременно приспосабливаться к «прогрессивной реформе».

В связи с этим примечательны некоторые советы, которые дававшиеся российским руководителям их «либерально и демократично» мыслящими консультантами: один известный польский экономист-либерал рекомендовал сопровождать радикальную реформу демонстрацией порнографических фильмов по телевидению и продажей дешевого алкоголя на улицах для расслабления молодежи и отвлечения ее внимания, а также для деморализации населения и смягчения настроений социального протеста в отношении политики «шоковой терапии». Его российский коллега пытался внушить кандидату в президенты от демократической оппозиции, что люди старше 40 лет принципиально неспособны «правильно» воспринять реформу и объективно являются неполноценными, обреченными на жалкое существование и поэтому недостойными какого-либо сочувствия. В свете нашего духовного склада, основанного на гуманистической русской культуре, кажется невероятной человеконенавистническая мотивация идеологов и организаторов радикальной ломки российского общества. Их обвиняют в некомпетентности, бездарности, коррумпированности, списывая наши беды на персональные недостатки отдельных представителей правящей олигархии. Это так лишь отчасти, и не это главное. Совершению массовых преступлений всегда сопутствует расцвет всех человеческих пороков, прорывающихся в состоянии социального хаоса. Но не они направляют движение исторического процесса. Нам пора понять, что дело не в случайных проявлениях человеческой мерзости в высших слоях господствующей олигархии.