Время приближалось к шести. В зал один за другим входили всё новые и новые мальчишки и девчонки. Герои моей повести расположились в передних рядах. Они просматривали свои выступления и шевелили губами, как колдуны. Все страшно волновались. О себе я говорить не буду. И так ясно.
Первым на занятии литературного кружка выступил наш учитель, за ним — Иван Иванович. Сейчас я уже не помню всего, что говорил Иван Иванович, но основные мысли я записал.
— Сегодня, на первом занятии литературного кружка, мы обсудим дневник вашего товарища, Геннадия Пыжова, — сказал Иван Иванович. — Геннадий рассказывал мне, что некоторые ребята смеются над ним, дразнят писателем. Это очень нехорошо. Сегодня будете смеяться над Геннадием, завтра над другим, потом над третьим. Так у нас ничего не выйдет, и литературный кружок рассыплется. Верно я говорю?
— Верно! Правильно! — раздались голоса.
Когда голоса в зале стихли, Иван Иванович сказал:
— Пыжов называет свой дневник повестью. Это неверно. Повести у Геннадия не получилось. Для того чтобы писать настоящие литературные произведения, у него еще очень мало знаний и опыта. Вот смотрите, что писал Максим Горький иркутским ребятам: «Нужно учиться писать о людях и жизни так, чтобы каждое слово пело, светилось, чтоб лишних слов в фразе не было, чтобы каждая фраза совершенно точно и живо изображала читателю именно то, что вы хотите показать». С этой задачей Геннадий не справился. И все же в дневнике много интересного и по-учительного. Я имею в виду не только рассказы Геннадия о тайге, Ангаре, Байкале. Жизнь и поступки ребят, которых описывает Геннадий, тоже поучительные. Главное действующее лицо дневника — сам Геннадий Пыжов. У Геннадия немало отрицательных качеств, но есть и положительные. Вы знаете его лучше меня и скажете об этом сами. На нашем занятии присутствуют все персонажи дневника Пыжова. Говорить о них я тоже не буду. Попробуйте разобраться сами, что они делают хорошо, а что плохо. Желательно, чтобы здесь выступили и ребята, которых Геннадий описал в дневнике. И последнее: за работу Геннадия, я уже говорил ему об этом, пятерку поставить нельзя. В тетради Пыжова четыреста семьдесят шесть орфографических и синтаксических ошибок.
По залу, будто ветер, прокатился шепот. Ребята качали головами и смотрели на меня, как на убийцу. Что же это такое? Разве повести так обсуждают!
После выступления Ивана Ивановича к столу подошел Комар. Когда он встал с места, я сразу подумал: «Держись, Генка, сейчас он разделает повесть в пух и прах!» И я не ошибся. Комар подсыпал мне перцу в суп.
— Генка описал меня очень плохо, — сказал Комар. — Гадости замечает, а когда хорошее сделаю, не видит.
— Что ты хорошее сделал? — возмущенно спросил я.
— Картину разве плохую нарисовал? В учительской висит. Каждый день туда за двойки вызывают, а ты не видишь.
— Меня каждый день не вызывают.
— Ты лучше молчи! Сам говоришь, что я герой, а сам вот что… Какой я герой, если у меня даже имени нет!
— Разве у тебя нет имени? — спросил Иван Иванович.
— Конечно, нет… То есть на самом деле есть, а в тетрадке нет. Это Генка нарочно все сделал.
— Может, Геннадий не знает твоего имени? — спросил Иван Иванович.
Комар пожал плечами и обернулся ко мне:
— А ну, писатель, скажи: знаешь ты мое имя или нет?
— Знаю. Тебя зовут Аркадий.
— Почему же ты в повести так не пишешь?
— В повести уже есть один Аркадий.
— Пусть хоть десять будет! Талантливый писатель каждого Аркадия может описать, а ты не писатель, а…
Хорошо еще, что Иван Иванович вовремя остановил этого болтуна.
— Аркадий Комар, — сказал он, — я не разрешаю тебе оскорблять товарищей на литературном кружке.
— А почему он всех оскорбляет? И Степку и Люську А моего отца он назвал «малый». Разве не обидно? Степка мне сегодня сказал: «Раз он такой зазнайка, не выступай совсем». Но я не могу молчать. Пыжов не только хвастун, но и белоручка. Вспомните, как он вел себя, когда жил у Степки. Даже избу не хотел подметать!
— Это ты уже врешь, — возразил я. — Избу я подметал. Пусть Степка сам скажет.
С места поднялся Степка:
— Плохо, однако, подметал. Из-под палки… А так он парень хороший. Ты, Комар, брось..,
— Ну вот, а я вам что говорил! — подхватил Комар. — Сейчас еще не то узнаете. Сейчас я вам о пылесосе расскажу…
Иван Иванович насилу остановил Комара.
— Аркадий Комар, — сказал он, —ты выступаешь целых пятнадцать минут и до сих пор ничего не сказал о дневнике Пыжова.
— А что я буду говорить о дневнике?
— Скажи, что тебе нравится, что плохо. Нравится тебе дневник или нет?
Вопрос Ивана Ивановича застал Комара врасплох. Он долго молчал и наконец неохотно, как будто его тянули щипцами за язык, сказал:
— Нравится. Только в нем нет ничего поучительного.
— Почему ты так думаешь?
— Потому. Он из словарей и энциклопедий все повыписывал.
— Что именно он выписал?
— Глубину Байкала и рыбу голомянку.
— Аркадий Комар, по-моему, ты неправ. Геннадий был на Байкале и рассказывает о своих впечатлениях.
— Все равно это не поучительно. Если бы он сам мерил глубину, тогда дело другое…
— Ну хорошо, а что тебе все же нравится в дневнике?
— Он смешной и интересный.
