Гений жизнетворчества - [37]

все, как правило, и заканчивается, и мы вскоре уже забываем забаву.

Если мы назовем одно прозой, а другое – стихом и даже, при этом приведем

арсенал доказующей правоты, то вопрос "и что дальше?" тихонечко так ткнет в этот

арсенал, и он рассыплется на мелкие кусочки досужих недоразумений.

Главное в другом: есть ли в этом поэзия или ее там нет?

Анри Мишо, который свободно, автоматически переходил от стиховых рядов к

прозаическим, не видел в этих переходах искусственных разделителей и был великим

Поэтом.

"Душа обожает плавать.

Хочешь плавать – ложись на живот. Душа оборвется – и понеслась. Она

уносится вплавь. (Если душу вашу уносит, когда вы стоите, или сидите, или согнули

колени или, может быть, локти, она ускользает по-разному, меняя повадку и форму в

зависимости от позы, - я в этом убедился не сразу.)

Часто слышишь о ней: парит. Не верьте. Плавать – дело другое. И плывет она,

как угри и змеи, всегда только так".

А. Мишо. Лень. Перевод В. Козового

Не следует задумываться – стихи это или проза. Ясно одно – это поэзия. И это

главное. И это главное весьма точно и четко определили Андрей Белый:

"… между поэзией и прозой художественной нет границы; признаки поэтической и

прозаической речи одни: тут и там цветы образов; тут и там те же встречаются нам

фигуры и тропы; размеренность характеризует хорошую прозу; и эта размеренность

приближается к определенному размеру, называемому метром… Воистину нет прозы в

"прозе" художников слова".

Слово есть посредник, медиум и – инструмент Жизни.

Писательство суть – посредник, медиум и – инструмент Бытия.

Об этом говорил Уильям Берроуз:

"Предназначение писательства в том, чтобы заставить событие произойти".

Еще раньше – формулировал свои положения Флоренский, о. Павел, мысля и

размышляя о магичности слова:

"… возможно и другое отождествление: слова и явления. Ведь слово – столь же

внутри нас, сколь и вовне…

… слово магично и слово мистично. Рассмотреть, в чем магичность слова, это

значит понять, как именно и почему словом можем мы воздействовать на мир.

Рассмотреть, как именно и почему слово мистично, это значит уяснить себе, каков

смысл учения, по которому слово есть знаменуемая им реальность…

убеждение в магической силе слова, на протяжении веков и тысячилетий,

составляет всеобщее достояние народов самых различных, и едва ли можно указать

хотя бы один народ и хотя бы в одно время своего исторического развития, который бы

не имел живейшей веры в магическую мощь слова. Эта вера так распространена и

76

прежде и теперь, что ее, говоря о народах, приходится считать неразрывною с самим

пользованием речью и видеть в ней необходимый момент в самой жизни языка".

Рассматривая слово, мы усматриваем в нем сгущенное могущество Возможности –

возможности как потенции, в любой миг готовой разродиться кинетикой.

Чтобы освоить реальность, выжить в ней, в нее необходимо было вжиться и, тем

самым – обжить ее.

Обживание началось с наблюдения. И первые наблюдения обнаружили, что мир

законо-мерен. Мерность мира выявилась через наличие ритма.

Ритмически и мерно сменялись утра и ночи, годовые сезоны, приливы и отливы,

лунные циклы, сны и бодрствования, вдохи и выдохи, систолы и диастолы.

Человек открыл: внутренние и внешние процессы пронизаны единой нитью

синхронных чередований, периодов, рядов, порядков – нанизанных на универсальную

ось – ритм.

Ось – мера мира.

Ось мира – кость ритма.

Объединяя два космоса, человек выстроил ритмически свою речь.

И, тем самым, риторика действия совпала с риторикой слова. Так появились стихи.

Многим известна фраза: "Начинаем на счет три… И – раз – два – три"… Далее –

рывок – действие – событие. Таким образом, ритм концентрирует силу, собирает

энергию в пучок и перенаправляет ее в результат.

Воинские приказы – звукоритмы в чистом виде. Отданные соответствующим

тоном, они выполняются беспрекословно. Вы можете провести простой эксперимент:

войдя в комнату, где присутствует несколько людей, коротко и резко произнесите:

"Встать"! По меньшей мере, вы обнаружите довольно интенсивную реакцию со

стороны присутствующих. Такова и суть стиха. Он сам по себе – туго натянутая

пружина суггестии.

Когда я достаточно интенсивно практиковал гипнотерапию, то, комбинируя

различные формулы внушения, придумывал и такие, которые компоновались в виде

верлибров или даже белых стихов. В данном случае эффект значительно превосходил

тот, который наблюдался при употреблении стандартных шаблонов.

Загадочный Рене Шар1 так и обозначил один из своих поэтических сборников –

"Листки Гипонса".

Многим он показался темным. Хотя, скорее, он был прозрачным – как Гераклит.

"Все течет, все изменяется" и "Дважды нельзя войти в одну и ту же реку" – это не

вид ение, в идение. Здесь нет тьмы ума и бесплодного умствования философской

бестелесной выхолощенности схоластических абстракций. Но зато есть – поэтический