Гений - [75]

– Дали задание написать что-нибудь, а писать нечего. Зачем они приехали? Я понимаю, зачем ты приехал, у тебя конкретное дело, проект, а они? – говорила Светлана, думая не о статье, а о том, почему она так быстро почувствовала своим этого человека, настолько своим, что ему можно сказать то, что она не говорила самым близким людям; и тут же она с горечью вспомнила, что близких людей у нее, пожалуй, и нет. Был папа, но это другое. Мама и брат – тоже другое. Одноклассники, сокурсники – все другое, со всеми она чувствовала себя отдельной, не вполне открытой, будто что-то утаивавшей, и это было Светлане неприятно, она подозревала себя в гордыне и недостатке любви к окружающим. Может, она и желанием как-то отомстить за отца загорелась потому, что любила его не так сильно, как любят настоящие дочери, вот и хотела восполнить – хоть так…

– Нет, у нас есть еще специалисты вполне конкретные – по инфраструктуре, по коммуникациям, я с ними общался. А остальные готовят визит, который сюда кто-то нанесет, – говорил Геннадий, думая о том, что красота Светланы не вызывает в нем почему-то естественной мужской жажды, есть в этой красоте что-то одновременно и постороннее, и близкое, сестринское – так в больнице называешь чужую женщину сестрой. Странное сравнение, удивился Геннадий, я ведь совсем не больной, наоборот, очень здоровый.

– Тогда я вообще не буду писать про совещание, а напишу про этот проект, если ты мне расскажешь, – сказала Светлана, думая о том, что ей все равно, о чем будет говорить Геннадий, она просто рада слышать его голос.

И Геннадий начал рассказывать, все больше увлекаясь, Светлана записывала на телефон, поэтому сама не вслушивалась, доверив это технике, только смотрела, чуть прищурившись, как говорит Геннадий, и это даже было интереснее – слушать, не вникая в слова, иногда даже не понимая их. Так слушают музыку, не ища в ней отчетливого разумного смысла.

А Геннадий был рад переключиться на свои любимые темы проектирования и строительства, он все рассказывал и рассказывал, углубляясь в подробности.

Странное дело, им обоим казалось, будто рядом кто-то незримо есть, а именно – Евгений. Слушает, улыбается и словно бы лукаво укоряет: зачем вы теряете время и говорите не о том, о чем хотите? То, что произошло в саду, когда Евгений своими неуместными, но точными словами раскрыл перед ними суть происходящего, не прошло даром. Да, они обычно и нормально общаются, но при этом чувствуют, что как бы немного врут. А врать и Геннадий не любил, и Светлана не любила.

Поэтому Геннадий скомкал финал своего рассказа и без перехода свернул на личное:

– А ты хорошо училась?

– Да. Отличница. Мне легко все давалось.

– Я тоже отличник был. А какие предметы тебе нравились?

– Литература, биология, история. Химия и физика меньше.

– Потому что литература, биология, история – там про человека? Я тоже их любил. Но и физику тоже, и химию, и математику. Там на самом деле тоже про человека, просто по-другому.

– А друзья у тебя были?

– Немного. Один друг на самом деле, старше. Сосед.

– И у меня мало. А книги какие нравятся? Кто любимый писатель?

– А у тебя?

– Я первая спросила.

И они начали наперебой задавать друг другу вопросы о детстве, о родителях, о книгах, о фильмах, взахлеб и с огромным интересом торопясь узнать друг о друге как можно больше.

В какой-то момент Геннадий засмеялся.

– Если бы я говорил, как тот чудак, я бы сказал: Геннадий впервые чувствовал такое влечение к девушке: одна только радость, и ничего лишнего. А еще он испытывал гордость за Светлану, будто в том, что она такая красивая и умная, есть и его заслуга, будто он ее отец, или учитель, или старший брат.

– А Светлана, – подхватила Светлана, – в свою очередь, гордилась тем, что в нашей стране есть такие люди, как Геннадий, умные, красивые, искренние, честные, умеющие делать что-то хорошее и серьезное.

– Геннадию в другой ситуации, с другой девушкой такой разговор показался бы игрой и даже жеманной глупостью, но сейчас он чувствовал, что все серьезно, при этом легко серьезно, не так легко, когда необязательно, а так легко, когда трудно, но ты справляешься, потому что этот труд дается без труда.

– Нет, даже не так, возразила Светлана, – возразила Светлана, – дело не в том, легко или трудно. У каждого человека есть потребность говорить откровенно, но у Светланы с Геннадием было иначе – не потребность, а естественность.

– Точно. В масштабе один к одному, – кивнул Геннадий. – Когда я равен себе, а ты себе. Так бывает редко.

– Очень хорошо ты сказал: один к одному. Замечательно. Ты сразу объяснил мне мои проблемы. Потому что я часто в масштабе ноль-пять, ноль-шесть. Редко – ноль-восемь. Часто вообще ноль-два, ноль-три. То есть общаюсь только своей третьей частью. А с тобой – целиком.

– И я.

– А бывает у тебя – один и два, один и три, полтора или совсем два?

– Да. Когда человек намного умнее и лучше, и ты к его уровню тянешься. У меня с папой так. Гениальный папа, геофизик. Но он и в других вопросах разбирается. А мама художница. График, оформляет книги, альбомы. Очень любит меня и сестру.

– Ты с ними общаешься? С родителями?