Гений местности - [24]

Месяц от Петра Васильевича не было никаких известий, и с пылом юного сердца Катенька решила, что все кончено. Она похудела, даже пожелтела, но опять красоты ее нисколько не убавилось — наоборот, она полыхала еще ярче, как жар в углях. Осень началась рано, и весь день девушка проводила наедине с парком, она шла от «галантира» к «семи братьям», затем сворачивала к «одинокой мачте», и ей становилось легче, словно в листопаде слышался нежный шепот Петра Васильевича. Катенька не придала никакого значения известию о падении Севастополя. Крымская война для нее шла на том свете. А между тем случилось вот что: в августе во время последнего штурма севастопольской твердыни англо-франко-турецкой армией в одном бою были убиты пушечной бомбой троюродные братья Петра Васильевича, поручики Константин и Георгий. Ужасная весть об этом так поразила их престарелого отца и троюродного дядю Охлюстина, что тот слег и больше уже не встал. Нужно было решать, кто станет наследником основного капитала, владельцем нескольких имений и дворца на Кронверкском проспекте. Оба сына были женаты, но брак старшего был бездетным, а у младшего перед самой Крымской войной родилась дочь. Умирающий хотел вручить судьбу фамилии в мужские руки, но… о, смех Немезиды, единственным носителем имени Охлюстиных оказался Петр Васильевич. Он и был срочно потребован к постели умирающего. Кстати, банкир-дядя все-таки оценил про себя послушание сына, оставившего университет и свою судьбу ради благополучия материнской старости. То, что ему удалось удержать разоренное имение и выкрутиться самому, тоже было отмечено холодным глазом дядюшки. Одним словом, перед смертью старик ввел в права основного наследника Катенькиного суженого Петра Васильевича, который разом стал одним из самых блистательных женихов империи.

Первой об этом узнала мачеха Анна Дмитриевна, которая перехватила петербургское письмо Охлюстина. В нем Петр Васильевич круглым почерком потрясенно и нестройно излагал свои внезапные обстоятельства, клялся в любви, обещал быть к Покрову, просил скорый ответ. Мачеха была поражена этой молнией, зависть, ненависть, темная страсть к счастливцу, ревность довели ее до кровотечения из носа. Письмо было изорвано в клочки, а из соседней Лысановки был срочно вызван Катин жених отставной майор Полыхаев. В мрачной сутолоке чувств Анна Дмитриевна решила как можно быстрей обручить несчастную падчерицу, пока никто ничего не узнал. Но легко сказать обручить, если еще не было помолвки. Помещик Полыхаев приехал на следующий день, между ними состоялось объяснение, моложавый старик был одобрен, предстояло только окончательно объясниться самим молодым. Мачеха оставила их вдвоем, Катенька с Полыхаевым вышли в парк. Стоял чудесный день бабьего лета, тон задавали малиновые пятна сентябрьской осины, сад был омыт ласковым сиянием неба. Как ни был взволнован бодрый старик, он все ж таки заметил, что на Катеньке лица нет. На ней было простое платье с кружевным воротничком, из которого торчала худенькая лилейная шейка, Катенька не знала, куда спрятать свои беспокойные руки, и беспрестанно поправляла капор, торопливо повязанный шелковым шарфиком. Фарфоровая белизна щек подчеркивала бескровные искусанные губы и огромные черные глаза, полные больного сухого блеска. Нельзя сказать, что Полыхаев был каким-нибудь романтическим чудовищем, нет, это был честный человек и он искренне считал, что в его сватовстве нет ничего ужасного. Ведь он брал бесприданницу, сироту, вручал в ее руки свою честь, судьбу и круглое состояние, которое обеспечит ее будущее и после его смерти. В его поступке была своя правда… но сегодня на влюбленного старика накатил особый стих, что-то похожее на стыд и раскаяние охватило его ум при виде печального женского лица, при виде благородной красоты парка и, особенно, одинокой гордой сосны вдали, чей образ невольно настраивал на душевную честность, чья величественная крона говорила о величии и гордости человеческого духа, чья зелень зеленела назло стихиям. А ведь когда-то и он был молод и мечтал о том, что было стыдно вспоминать, о славе… здесь лежит Полыхаев… Красота молодой женщины и царственность пейзажа кровью прихлынули к лицу отставного майора и, остановив Катеньку рукой, он в порыве великодушия спросил о том, что у нее на душе? Катя в ответ расплакалась и все рассказала. Старик был растроган и ее откровенностью, и судьбой несчастных влюбленных, и собственным благородством. Он как бы не помнил сам себя. Он поклялся сделать все для ее счастья и, вернувшись, решительно сказал помертвевшей Анне Дмитриевне, что отказывается от своего предложения из-за нежелания мешать счастью Катерины Лавровны, что решил взять на себя заботы о ее приданом и прочие денежные нужды. Кроме того, он сказал мачехе неприятные слова о том, что, если бы был жив покойник генерал-аншеф Ивин, его приемной дочери не пришлось бы начинать жизнь в нищете и носить заштопанные перчатки; с тем благородный пылающий старик и укатил.

На этом неприятности Анны Дмитриевны не кончились, на следующий вечер прибыл из Петербурга нарочный Петра Васильевича, холодный настойчивый молодой человек, он объявил, что состоит при особе Петра Васильевича секретарем по особым поручениям, сказал, что доставил письмо к барышне Екатерине Ивиной и потребовал немедленного свидания, добавив, что у его патрона появилось подозрение о том, что посланное ранее письмо ей нарочно не передано. Тут же он пояснил о переменах в судьбе Петра Васильевича. К счастью мачехи, падчерица в этот день была нездорова и отошла ко сну раньше обычного. Насилу ей удалось остановить пыл молодого секретаря и убедить его дождаться утра. Поднявшись в кабинет, она взяла себя в руки и мрачно решилась на отчаянное средство — сказать падчерице, что якобы между ними была une liason (связь), и что именно это было настоящей причиной сопротивления браку ее с Охлюстиным. Она знала, что мужчине никогда не оправдаться от такого «самообвинения» женщины…