В продолжение нескольких секунд, он пристально смотрел на меня, но хранил упорное молчание. Наконец, флегматически переместив свою трубку из правого угла рта в левый, он обратился ко мне.
– Што ви за шеловек? – заворчал он, – и што ви там делайт? Шорт возьми!
В ответ на это, я мог только закричать задыхающимся голосом:
– Помогите мне! Помогите!
– Вам помогайт? Ви сам себе поможет… Вот вам бутилька… и ступайт к шорту!…
С этими словами он бросил большую бутылку киршвассера, которая попала как раз мне в маковку, и мне показалось, что мозг мой разбился вдребезги.
Я уже готов был опустить веревку и предать себя судьбе, как вдруг услышал крик гения:
– На упадит!… Крепше… Крепше держайтс! Хотит еще бутильку? Или ви поправились, не пьян?
Я поспешил два раза покачать головой: один раз в смысле отрицательном, т. е. что я не желал бы другой бутылки, а в другой раз в смысле утвердительном, т. е. что я поправился и не пьян. Этим я как будто несколько смягчил гения.
– Ви теперь не отрицайт шудэс? Ви верит в спиритизм?
Я еще раз кивнул головой в знак согласия.
– И верит, что я – хений фантазий?
Я снова кивнул утвердительно.
– И ви признает, что ви пьян и глюп как больфан?
Я опять кивнул.
– Так вложит ваш права рука в лева карман ваша брюк: эта пудет значить, что ви признает хений фантазий…
Это условие, очевидно, для меня было невыполнимо, во-первых потому, что я на одной руке не мог бы удержаться, когда и обеими-то едва держался за веревку, а во-вторых, так как на ногах моих, вместо брюк, были надеты рукава сюртука, то у меня не было и карманов. Поэтому, к великому сожалению моему, я должен был отрицательно покачать головой, объяснив этим гению, что исполнить требование его мне невозможно. Но только что я сделал это, как гений фантазии сердито закричал мне:
– Так ступайт к шорт!
И он острым ножом обрезал веревку, на которой я висел: по странному случаю, мы пролетали в эту минуту, как раз, над моим домом (который во время моих странствований был отстроен и отделан заново), – летя головой вниз, я упал прямо в дымовую трубу его и сквозь камин провалился в мою столовую.
Придя в себя, я увидал, что уже около четырех часов утра. Я лежал – распростертый на том самом месте, куда свалился с воздушного шара. Голова моя лежала в пепле, еще не совсем угасшего, камина, а у ног моих валялись на полу опрокинутый столик и остатки разного рода десерта, включая сюда и нумер газеты, несколько разбитых бутылок и стаканов и пустая кружка киршвассера. Так отомстил мне гений фантазии…
