Гении разведки - [32]

Но хотя пока лишь в теории, а все же объединили. В основном усилиями Эйтингона, нашедшего общий язык с военными. И уже 21 июня, как легко вспомнить в субботу, Берия за день до вторжения фашистов рассматривал предложение Судоплатова о создании особого боевого резерва приблизительно в 1200 всесторонне подготовленных, обученных и решительных бойцов, сочетавших в себе качества разведчиков и диверсантов. Но времени на практическое создание такого отряда не хватило — война началась на рассвете.

И именно в ночь с 21 на 22 июня 1941-го в советские тылы началась заброска немецких диверсантов.

Теперь уже в качестве ответной меры 5 июля 1941-го в НКВД была сформирована Особая группа, о которой впервые зашла речь 17–18 июня. Задача — выполнение специальных заданий на временно оккупированной территории. К середине июля к таковым уже относились Белоруссия, Литва, Латвия, Эстония, Западная Украина.

Начальником Особой группы назначили «товарища Андрея» — он же Павел Судоплатов. Его первым замом — Леонида (Наума) Эйтингона. Их подчиненными стали опытные чекисты, будущие Герои Советского Союза Станислав Ваупшасов, Кирилл Орловский, Николай Прокопюк… Группа подчинялась непосредственно народному комиссару внутренних дел Берии.

Хорошо известно, что среди первого набора было немало лучше других солдат обученных пограничников, студентов Московского института физкультуры, а также спортсменов-динамовцев. До войны имена боксеров Николая Королева и Сергея Щербакова, штангиста Николая Шатова, бегунов Серафима и Георгия Знаменских, конькобежца Анатолия Капчинского, борца Григория Пыльнова… знала вся страна. Королев стал адъютантом Медведева в первом партизанском отряде, а Георгий Знаменский врачевал во время операции «Березино» будущую легенду советской разведки Вильяма Фишера, он же Рудольф Абель. Фишер с гордостью рассказывал жене и дочке, что нарыв на шее ему вскрывал сам рекордсмен и чемпион СССР в беге на стайерские дистанции.

О слушателях школ НКВД, моментально приданных войскам Особой группы и вошедших в Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения — ОМСБОН — и спецотряд при ней, писалось и пишется меньше. Именно госбезопасность, органы внутренних дел отдавали подготовленных сотрудников на, как писалось в директивах партии, «создание в захваченных районах невыносимых условий для врага и всех его пособников». Партизанская, диверсионная война только начиналась. Но зато сразу, без раскачки. И была она справедливой, достойной, порой — трагической. На самых первых порах не обошлось, к сожалению, без неизбежных ошибок, когда партизанами становились исключительно люди из НКВД или из партийного актива. Перегибы решительно преодолевались. Сама тяжелейшая обстановка заставляла вливаться даже в первые полтора десятка почти чисто чекистских отрядов и выходивших из окружения, и бежавших из плена, и местных жителей, быстро испытавших, что такое существовать под фашистом.

18 июля 1941-го вышло постановление ЦК партии «Об организации борьбы в тылу германских войск».

Вскоре наступило уже хорошо изученное историками время проявить себя и Отдельной мотострелковой бригаде особого назначения (ОМСБОН), а в начале 1942-го и IV Управлению НКВД СССР. Всей чекистской, подчеркиваю, чекистской махиной партизанской и диверсионной работы на временно оккупированных территориях, в тылу у фашистов руководили Павел Судоплатов и созданный в мае 1942 года для координации действий всех партизанских отрядов Центральный штаб партизанского движения во главе с бывшим секретарем ЦК компартии Белоруссии Пантелеймоном Пономаренко.

Партизанские отряды создавались самые разные. Во время войны их было более шести тысяч плюс 300 партизанских соединений, в которых сражались около 1 миллиона 100 тысяч человек. В первые месяцы большинство отрядов действовали стихийно, и кого только в них не было. Во всех отрядах — катастрофическая нехватка обученных командиров и бойцов. Поначалу огромные надежды отводились оставленным в городах подпольным райкомам, обкомам… Партийное руководство было не лишним, но не решающим. Одной идеологией врага было не побить — не одолеть. Понятно, что секретари подпольных обкомов — райкомов от подпольной, партизанской работы были в начале этой своей деятельности довольно далеки. Их, хорошо известных местному люду, выдавали предатели. Случалось, они и сами подставлялись врагу, таская при себе списки верных подпольщиков.

Это почувствовали и органы безопасности, истерзанные чистками, начавшимися с наркома Ягоды.

НКВД, Отдел ИНО, или по-теперешнему внешняя разведка, тоже понес огромные потери. Сошлюсь на цифры, приведенные в книге писателя Александра Бондаренко «Фитин»: «За два года его (Ягоды. — А. Б.) “правления” — с июля 1934-го по сентябрь 1936 года — из ОГПУ было уволено порядка 8100 человек, заподозренных “в нелояльности” к вождю и проводимой им политике. Хотя, заметим, стоящих репрессий, особенно в отношении руководящего состава, пока еще не было».

На смену неучу и карьеристу Ягоде пришел патологический палач Ежов. И 18 марта на собрании руководства органами безопасности он безапелляционно заявил, что «шпионы» заняли в НКВД руководящие посты. И даже Дзержинского обвинил в «колебаниях в 1925–1926 годах». Такова была кровавая увертюра. Понятно было, что удар будет нанесен по сподвижникам основателя ВЧК, занимавшим руководящие посты, и их окружению.