Гении места, или Занимательная география - [8]

Покидаю город Таллинн, состоящий из проталин...

До. Тагир.

Он отправляется в путь в любую погоду. Неважно, что за окном – дождь, снег, ветер, палящий зной или лютый холод – а в их краях бывает всякое, он выполняет свою работу. Не потому, что она так уж важна, его работа. Хотя это с какой точки зрения посмотреть. Денег он получает столько, что зарплату можно считать формальностью, не более. Прожить на эти деньги невозможно. Сельский почтальон – это самый низ карьерных устремлений современного человека. Но он знает, что его ждут – ждут те старики, что еще доживают свой век в окрестных селах и деревнях. Ждут, в наш век современных телекоммуникационных технологий, что в калитку войдет почтальон и принесет газету или журнал. А иногда и вовсе письмо или телеграмму, до сих пор еще случается такое чудо в деревенской глуши. И почтальона со странным, непривычным на русский слух именем Тагир, можно будет пригласить к столу, напоить чаем, угостить, чем Бог послал, поругать погоду, расспросить о дороге на Терентьевку. Посетовать на уехавших в город детей или внуков, которые совсем позабыли своих стариков, а потом проводить до калитки и долго смотреть вслед высокой широкоплечей фигуре с сумкой на плече.

По дороге к нему обязательно подбегут ребятишки, и он им что-то будет рассказывать, широко шагая через лужи или сугробы – смотря что на дворе. Дети всегда ждут и не боятся Тагира Петровича, несмотря на странное имя, огромную медвежью фигуру, абсолютно лысую голову и жесткое, неулыбчивое лицо. Дети словно видят его истинную сущность, бегут за ним и не отпускают до самой околицы, слушая его скупые рассказы о том, что делается в других деревнях и делясь с ним своими немудрящими детскими новостями и секретами. Может быть, такая привязанность ребятишек к неулыбчивому начальнику и единственному работнику Терентьевского почтового отделения и казалась кому-то странной. Как и то, что его никогда не трогали собаки, и он спокойно заходил в любой двор. Псы, даже самые злобные и лютые кобели его не то, чтобы боялись, скорее – словно признавали в нем своего. Может быть, это и казалось странным, но сельчане уже привыкли к тому, какой у них почтальон.

Каждый день он на ногах. Летом на велосипеде, а зимой или ранней весной, как сейчас – на мотоцикле или вовсе пешком, смотря куда и по какой дороге. Тяжкий, неблагодарный труд за нищенскую зарплату. Однако живет он по деревенским меркам даже шикарно. Кирпичный четырехкомнатный дом, прямо напротив почтового отделения. Владела и хозяйничала в дому Акулина Игнатьевна, вдова последнего председателя колхоза, носившего крайне оригинальное по тем временам название: “Красный Октябрь”. Окончательно рухнул “Красный Октябрь” вместе со смертью последнего председателя. После смерти отца дети уехали в город, благо он недалеко, всего-то пятьдесят километров. И Акулина осталась одна в большом доме. Поначалу приезжали в гости дети, привозили внуков на лето бабушке. А потом это стало случаться все реже, дом стоял пустой. И Акулина Игнатьевна взяла постояльца – все веселее вдвоем-то. Опять же, мужик есть в доме: снег почистить, ворота починить, антенну на крыше поправить. Так и жили, она его кормила да обстирывала, а Тагир Петрович приглядывал за их нехитрым хозяйством.

Его такой порядок жизни устраивал. Бытовые проблемы как-то решаются – и ладно. А как именно, ему это безразлично, он здесь, выбора у него не было, значит, надо исполнять то, что ему должно. И совершенно плевать, что кому-то это покажется странным: здоровый крепкий мужик живет в глухой деревне, работает почти за бесплатно сельским почтарем и питается тем, что квартирная хозяйка приготовит. Кому надо – тот понимает, а остальным и объяснять не стоит.

Вот, наконец-то, и дома. На старенькую клеенку стола выкладывается то, чем его сегодня угостили: пакет с пирожками, слипшийся кулек с карамельками.

- Тагир Петрович, что ж ты снедь-то домой тащишь, будто не кормлю я тебя? – привычно ворчит Акулина, ставя на печь чайник. – Вон, щи сварены, целая кастрюля, еще горячие. Давай, поешь по-человечески.

- Щи буду, – он проходит к умывальнику, не торопясь, моет руки. – Не сердитесь, Акулина Игнатьевна. Угощают же – грех отказаться.

- Ну, коли угощают... – Акулина садится напротив. – Хлеб бери, свежий. Наталья Викторовна заходила давеча, – меняет тему разговора, словно невзначай.

Тагир ест молча, знает, что хозяйка все равно скажет все, что хотела, без дополнительных понуканий с его стороны.

- Говорит, замок заедает, – не дождавшись его реакции, продолжает, как ни в чем не бывало Акулина Игнатьевна.

Тут уже надо как-то реагировать.

- Схожу, посмотрю.

- Только у нее дома замок заедает, не в школе-то...

- Тогда завтра схожу, – все хитрости Акулины ему давно известны.

- А чего не сегодня? На соседей улице, делов-то...

- Что я к ней пойду домой, на ночь глядя? Что люди скажут? Чайник кипит, Акулина Игнатьевна.

- Да вот и пусть люди скажут! Может, хоть людей послушаешься?

Тагир привычно хмурит брови. Всем хороша хозяйка, кроме одного – так и норовит его в надежные женские руки пристроить.