Генеральская дочка - [8]

— Дочь генерала Раевского, очень известного в военном мире, вы, конечно, слышали о нем? — с нескрываемой гордостью обратилась директриса к пансионеркам.

Каждая приветствовала Досю по-своему.

Коровина с видом самой мрачной решимости пожала ей руку. Рыхлая Анюта протянула ладонь «дощечкой», как это делают простолюдинки, и пропела певуче:

— Будем знакомы. Много наслышаны про вас от нашего папеньки.

Маленькая авиаторша улыбнулась своей далекой улыбкой, делавшей ее прелестной. Спортсменка с такой силой сжала Досины пальцы и так сильно тряхнула ее руку, что бедная Дося чуть не вскрикнула от боли, Катя Матушевская приветливо улыбнулась ей всем своим свежим румяным лицом.

Одна только Иза Пель недоверчиво покачала красивой головкой и произнесла, протягивая ей руку:

— А чем знаменит ваш отец? Я знала героя Раевского, мы проходили о нем в русской истории, он, должно быть, ваш предок и военный герой, но современного генерала Раевского, простите, я не знаю.

Но Досе не пришлось ей ответить.

— А меня никто не хочет представить столь милому обществу? Нечего делать, придется это сделать самой, — и смеющаяся рожица Мурочки выдвинулась вперед.

— Евдокия, сиречь Авдотья Кирилова, — назвалась она, пожимая руки барышень.

— Дунюшка, стало быть, будете. У меня дома тоже сестру Дуняшкой звать. Будем знакомы, — подавая и ей руку «дощечкой», пропела Анюта Велизарьева.

— Какая, однако, неприятная особа эта Кирилова и какое у нее плебейское лицо! Сейчас видно солдатскую дочку. То ли дело эта прелестная выдержанная Раевская? Она похожа на сказочную принцессу. Это изящество, грация, эта врожденная интеллигентность! — пролетали вихри мыслей в голове madame Sept, пока она детально разглядывала обеих девушек, в то время как те знакомились с пансионерками.

— Что у нее за солдатские манеры. Я положительно хорошо сделала, кажется, устроив ее в комнате совершенно одну, — мысленно же заключила почтенная директриса. Потом она решительно подошла к Досе, которую действительно приняла с первой же минуты ее появления за генеральскую дочь.

— Позвольте вас проводить в вашу комнату, chere enfant, — предложила она с тою же утонченной любезностью.

— О, mersi, вы очень добры, сударыня, — на изысканном французском языке, который она изучила наравне с Мурочкой, благодаря заботе ее благодетелей, отвечала рыженькая девушка, — но я попрошу пройти туда со мною и мою подругу; мы никогда не расстаемся с нею.

— Но на эти семь недель вам придется изменить вашим привычкам, дитя мое, и вы будете жить отдельно во все время вашего пребывания в моем пансионе. Вы — во втором этаже, у вас там прелестная комната — салон, a m-lle Дуня — в первом. Для нее тоже приготовлен довольно милый и уютный уголок.

— Мою подругу, между прочим, зовут Досей, а не Дуней, madame, — поправила француженку Дося, сопровождая свои слова ледяным взглядом. — И все-таки я очень прошу вас, madame, отпустить Досю со мною, хотя бы только сейчас на время, если вы уже непременно хотите разъединить нас.

— О, что касается этого, то пожалуйста, mon enfant, пожалуйста, я ничего не имею против того, чтобы m-lle Кирилова проводила вас в ваш салон.

Тут, подхватив под руку Досю и небрежным жестом пригласив Муру следовать за ними, madame Sept повела обеих девушек в дом.

По дороге они встретили Эми. Тихая, застенчивая «масёр» до того растерялась, что стала отвешивать реверанс за реверансом перед мнимой генеральской дочерью, в то время как «настоящая» Мура Раевская задыхалась от усилия удержать смех, глядя на нее.

— M-lle Раевская, дочь известного генерала Раевского, — полным значения голосом представила сестре свою спутницу madame Sept.

— Все выходит как по-писаному, — торжествовала в глубине души Мурочка, — и как это забавно и весело все!

Остановившись на пороге приготовленного для Доси «салона», как называла ее комнату madame Sept, обе девушки не могли удержать крика изумления, вырвавшегося непроизвольно у них обеих. В такой роскошной обстановке им еще не приходилось жить. В доме Раевских все было так просто, там обстановка не была внешней и показной… Здесь же, в этой просторной комнате, действительно похожей на салон знаменитости, были разложены пушистые ковры, развешаны тяжелые, несмотря на летнее время, портьеры, и дорогие хрупкие безделушки, а драгоценная в старинном стиле мебель рококо, и картины в изящных рамах, и прелестные японские ширмы, скрывавшие за собою кровать, дополняли красоту комнаты.

— Ах, боже мой, да зачем же мне вся эта роскошь? — сорвалось непроизвольно с губ Доси, лишь только они переступили порог комнаты. — Право же, все это совсем лишнее, madame!

— Но мы хотели доказать вам, как много дорожим вами, m-lle Raevsky, — с тою же приторно-любезной улыбкой проговорила, обращаясь к молодой девушке, директриса. — Вы же оказываете мне честь вашим поступлением в мой пансион!

Хорошо еще, что, произнося эти слова, почтенная француженка не обернулась назад. А то она увидела бы презабавную гримасу, сморщившую смуглое личико второй новенькой пансионерки, едва удерживавшейся от смеха.

Выходя из нарядного салона, уже на пороге его почтенная директриса замешкалась немного и бросила Муре небрежно через плечо: