Генеральская дочка - [10]

Мурочка, уже не рассуждая больше, быстро вскакивает на подоконник. Вот они, эти милые руки-ветви, которые сами так и протягиваются навстречу к ней… Минута… и Мурочка с ловкостью, которой могла бы с успехом позавидовать любая обезьянка, уже сидит на толстом суку липы, обхватив обеими руками ее ствол.

Теперь остается только влезть осторожно, перебираясь с сучка на сучок, до той толстенной ветки, которая приходится как раз в уровень с окном Досина салона. Проворно и ловко перебирая цепкими маленькими руками, Мура отважно лезет наверх, не уступая в ловкости и проворстве любому мальчугану. Почти достигнув сука, она поднимает голову вверх и смотрит в окно. Как жаль, что оно не освещено!.. Неужели Дося уже спит в своем пышном салоне?

Как может она спать в эту ночь, полную неотразимой прелести нежного мая! Неужели же она не чувствует, что ее Мура находится здесь, так близко от нее!

— Дося! Дося! Открой окно!.. Ты меня слышишь? Открой окно, Дося! — шепчет Мурочка, вытянув шейку.

Но вместо голоса Доси та же полная тишина.

Тогда Мура, протянув вперед руку и изогнувшись всем своим гибким телом, тихонько стучит в окно… Опять ничего… Ни звука… Как будто в роскошном салоне нет ни души.

— Дося! Дося! Я — здесь. Отвори!

И, произнося эти слова звонким шепотом, Мура уже громче барабанит пальцами по стеклу.

С минуту она прислушивается, затихнув. Никого…

Но вот раздаются шаркающие по полу туфлями быстрые шаги… Разве у Доси есть такие шлепанцы-туфли?.. — смутно припоминает Мура. И в тот же миг испускает испуганный крик. В окне появляется какая-то худая белая фигура, странно напоминающая Муре кого-то, но она решительно не помнит кого, с лицом, по своей худобе и бледности напоминающим мертвеца, и с совершенно лысой головой.

— Дося! — невольно вскрикивает Мура. — Дося. Это не она… Где она? Куда вы дели ее?

— А-а-а-а! — в свою очередь вопит белая фигура, похожая на скелет. — А-а-а! Ggard aux voleurs! Ggard aux voleurs![10] А-а-а-а!

Этот вопль так отчаянно пронзителен и громок, что мгновенно поднимает на ноги весь дом. Смутно сообразив об опасности, Мурочка проворно слезает вниз, ловко скользя с ветки на ветку.

Как она могла перепутать окна? Непростительная ошибка!

Рядом с роскошным салоном «генеральской дочки» madame Sept отвела комнату своей сестре, кроткой, тихой Эми, с тем чтобы та могла услужить знатной барышне, дочке, если бы той потребовались ее услуги. В ее окно и постучала по ошибке Мура, приняв его за окно Досина салона.

Теперь, поняв свою ошибку и едва удерживаясь от смеха, вспомнив забывшую впопыхах надеть парик m-lle Эми, Мурочка стремительно спускается на землю.

Она поспевает в свою «кладовую» как раз вовремя, когда весь дом, испуганный криком, уже наполнился шумом и суетой. Дворник и две горничные, ночной сторож и даже толстая кухарка Ильинишна — все это мечется по комнатам, отыскивая несуществующих воров под личным предводительством самой директрисы.

— Mais, ой sont, ils done ces voleurs, ou?[11] — взывает почтенная француженка, вооружившись зонтиком и заглядывая во все углы, в то время как несчастная, перепуганная «масёр», успев накинуть капот на свое тощее тело и кое-как нахлобучить парик на совершенно лишенную волос голову, уверяет всех и каждого, трясясь, как в лихорадке:

— Mais, oui! Oui, c'etait Lui! C'etait le voleur! Я видела его глаза… Они были ужасные… Они горели алчным огнем, как у тигра или у шакала… И в руке он держал нож, огромный нож…

— Его следовало угостить партией английского бокса, — вставила, выслушав объяснение перепуганной девицы, разбуженная вместе с другими спортсменка, — по крайней мере, навсегда отбило бы охоту залезать в чужой дом.

— Ах ты, господи, угодники божий, страсти-то какие у вас деются! Беспременно папиньку просить буду взять меня отседа. Уж ежели раз жулики объявились — беспременно и вдругорядь придут… Да еще нож припасен с ими. Господи, страсти какие! — и, вся дрожа своим рыхлым телом, белая, как мел, Анюта Велизарьева едва могла прийти в себя.

— Неужели с ножом и вправду? — в тон ей испуганно шепчет Катя Матушевская.

— Ах, все это такие глупости, что и слушать стыдно, — слышится насмешливый голос баронессы Изы. — M-lle Эми просто показалось все это. Какие же воры придут в светлую, прекрасную майскую ночь?

— Правда, правда, — подхватила маленькая авиаторша.

— Но если у них был нож?.. Значит, это были все-таки воры! — мрачно вставляет трагическим тоном Коровина.

— Но, боже мой, в таком случае и наша почтенная кухарка Ильинишна тоже вор и разбойник, потому что я несколько раз собственными глазами видела ее, вооруженную ножом. — И черные глаза баронессы Пель насмешливо щурятся, пробегая по все еще взволнованным лицам пансионерок.

Все невольно смеются.

Громче всех хохочет Мура. Ей удается, наконец, проникнуть к Досе, и, трясясь от смеха, настоящая генеральская дочь поверяет мнимой генеральской дочери только что происшедшее с нею трагикомическое происшествие.

Но Дося, однако, не разделяет ее веселости.

Дося смущена немало. «Вот оно, начинается! Только что приехали, а уже начались обычные шалости и проказы. И ведь она могла упасть с дерева и разбиться насмерть, к довершению всего, эта нелепая Мурочка».