Генеральный штаб в годы войны - [17]

Каждое слово доклада было проникнуто глубокой верой в конечную нашу победу, в мудрость партии и Советского правительства. Это собрание - одно из ярчайших моих воспоминаний того периода. И мне и всем моим товарищам по службе оно дало тогда мощный заряд бодрости и мужества.

А 30 сентября враг начал свое генеральное наступление на Москву. Развернулось гигантское кровопролитное сражение. Ударным группировкам немецко-фашистских войск уже в начале октября удалось на нескольких направлениях глубоко вклиниться в нашу оборону. 3 октября вражеские танки ворвались в Орел. 6 октября пал Брянск, 12 октября - Калуга. Большая часть сил 19, 20, 24 и 32-й армий, а также некоторые другие войска Западного, Резервного и Брянского фронтов оказались окруженными под Вязьмой и в районе Трубчевска. Но и в окружении они дрались с ожесточением и почти на две недели оттянули на себя 28 дивизий противника.

Самоотверженная борьба советских войск в районе Вязьмы под командованием бывшего коменданта города Москвы генерала М. Ф. Лукина имела важное значение и в другом плане: она помогла нам выиграть необходимое время для того, чтобы посадить войска на два можайских рубежа обороны и закончить последние приготовления к отпору на других подступах к столице.

Так же бесценен вклад, внесенный Тулой. Передовые части танковой армии Гудериана прорвались сюда в конце октября. Но все их попытки завладеть городом были отбиты. Вместе с войсками Красной Армии на защиту Тулы поднялось население. Был создан Тульский рабочий полк. Его возглавили А. П. Горшков (командир) и Г. А. Агеев (комиссар). Гитлеровцы держали город под артиллерийским и минометным огнем. Были дни, когда положение становилось отчаянным. Однако стойкость и мужество защитников Тулы оказались крепче немецкой брони.

С развертыванием битвы за Москву участились выезды работников Генштаба на фронт для уточнения обстановки и проверки выполнения войсками директив Ставки. Выезжали М. Н. Шарохин, В. В. Курасов, Ф. И. Шевченко. А. М. Василевский почти безотлучно находился в Ставке Верховного Главнокомандования.

Первая половина октября оказалась особенно тревожной. Речь уже шла о судьбе Москвы. И. В. Сталин отозвал Жукова с Ленинградского фронта, где враг был остановлен у самого города. Георгию Константиновичу было поручено командовать войсками Западного фронта, штаб которого размещался в Алабино, а затем в Перхушково.

В первых числах ноября противника удалось остановить на всех направлениях. Первое генеральное наступление немцев на Москву было отбито.

Чтобы при любых обстоятельствах обеспечить надежное управление войсками, Ставка Верховного Главнокомандования решила разделить Генеральный штаб на две группы. Первую, небольшую группу оставили в Москве под руководством А. М. Василевского, а вторую, куда входил основной состав Генштаба, сочли нужным разместить за пределами столицы. Переезд совершался двумя железнодорожными эшелонами, комендантом одного из них был Ф. И. Шевченко, а другого - я.

С утра 17 октября началась погрузка в вагоны сейфов. Отправление поезда назначалось на 19 часов. Доступ к эшелону осуществлялся только по пропускам. Однако на перроне народу собралось предостаточно. Один гражданин, обратившись ко мне за содействием, отрекомендовался:

- Немецкий писатель-антифашист Вилли Бределъ.

Я не мог разместить его в эшелоне Генерального штаба, по постарался устроить в санитарный поезд, который отправлялся в тыл страны с этого же вокзала.

В эшелоне, где ехал Б. М. Шапошников, с разрешения М. И. Шарохина занял отдельное купе знаменитый французский писатель Ромен Роллан с супругой. Начальник Генштаба, узнав об этом, пригласил их к себе и долго с ними беседовал. Супруги Роллан сошли с поезда в Горьком.

К месту назначения мы прибыли 18 октября, а утром 19-го я поспешил в обратный путь. По расчету мне надлежало остаться в Москве с группой А. М. Василевского.

Возвращался уже не поездом, а на автомашине. К Москве подъезжал ночью в самый разгар налета вражеской авиации. Суровой и величественной предстала передо мной столица. Десятки прожекторов словно голубыми кинжалами пронзали тьму. Вспыхивали и мгновенно гасли красноватые разрывы зенитных снарядов. Колыхали край неба багряные сполохи на боевых позициях артиллерии.

Прямой маршрут по Москве оказался перекрытым, и нам пришлось ехать через столь хорошо знакомое мне Лефортово. Здесь начиналась когда-то моя военная служба, протекали годы учебы в академии, и теперь невольно все это всплыло в памяти...

В Москву я приехал весной 1925 года из казачьей станицы Урюпинской (ныне г. Урюпинск Волгоградской области).

И дед и отец мой, уроженцы этой же станицы, имели, как и все казаки на Дону, фамилию на "ов" - Штеменковы. Но после смерти отца в 1916 году мать переделала ее на украинский лад. В Урюпинской я три зимы ходил в церковноприходскую школу и уже после революции закончил школу II ступени. Житье было тогда трудное, и на семейном совете решили, что мне и одному из моих сводных братьев надо, как тогда говорили, "ехать на заработки". В Новочеркасске или Ростове зацепиться было не за кого, а в Москве жила сестра отчима. Это и предопределило выбор города.