Генеральная репетиция - [21]
, из Литинститута(актриса Л. Иванова).
Людмила. Привет!
Давид. Слушай, Людмила, ты почему не стучишь?
Людмила. Я потом постучу. На обратном пути… Шварц, ну-ка, давай быстро — в каком году был второй съезд партии?
Давид. В девятьсот третьем.
Людмила. Так. Нормально… А где?
Давид. Сначала в Брюсселе, а потом в Лондоне.
Людмила. Так… А закурить нету?
Давид. Нет.
Людмила. И Славка Лебедев отсутствует?! Судьба! Хотите стихи прочту новые? Ге-ни-аль-ные!
Давид. Твои?
Людмила. Мои. Конечно.
Давид. Не надо, будь здорова!
Людмила подходит к столу, берет стакан с молоком, отпивает глоток, неодобрительно морщится и ставит стакан обратно.
Людмила. Теплое!
Таня (возмутилась). Послушайте! Ну, что это…
Людмила (не обращая на Таню ни малейшего внимания).
Людмила раскланивается и уходит, не забывая из коридора постучать в дверь.
Давид. Психическая! (Вытащил градусник.) Тридцать семь и семь.
Таня. Ого! Ну-ка, ложись немедленно!
Давид. Ложусь. А ты не уходи.
Давид, скинув тапочки, ложится поверх одеяла. Тишина. Тикает будильник. Далеко гудит поезд.
Таня (тихо). Поезд гудит… Вот и лето скоро! Кажется, уж на что большой город Москва, а поезда, совсем как в Тульчине, гудят рядом. Помнишь?
Давид (с неожиданной злостью). Нет, не помню, и не хочу помнить! И я тебе уже говорил — для меня все началось два года назад, с площади у Киевского вокзала! Вот — слез с поезда, вышел на площадь у Киевского вокзала, спросил у милиционера, как проехать в Трифоновский студенческий городок — и с этого дня я себя помню… Хана злится, что я к ним в гости не прихожу, а я не могу!.. Понимаешь?
Таня. Почему?
Давид. Не могу! Местечковые радости! Хана, Ханина мама, Ханин папа. Детям дадут по рюмке вишневки, а потом начнут поить чаем с черносливом и домашними коржиками… Смертная тоска, не могу!
Таня. И ты ни разу не был у них?
Давид. Ни разу! (Усмехнулся.) Смешно! Столько лет я мечтал побывать на улице Матросская тишина… Я когда-то придумал, что это кладбище кораблей, где стоят шхуны и парусники, а в маленьких домиках на берегу живут старые моряки… А там, на самом деле, живут Ханины родственники… И мне не хочется ехать к ним на улицу Матросская тишина!..
Молчание. Гудит поезд.
Таня. А зимою поездов почти не слышно, ты заметил? И осенью, когда дожди… А летом, и особенно весною, по вечерам, они так гудят! Почему это?
Давид. Не знаю.
Таня. А хочется уехать, верно?
Давид. Куда?
Таня. Куда-нибудь. Просто — сесть в поезд и уехать. Чтобы — чай в стаканах с большими подстаканниками, и сухари в пакетиках… А на остановке — яблоки, помидоры, огурцы… И бежать по платформе в тапочках на босу ногу… А утро раннее-раннее и холодно чуть-чуть… А потом я вернусь в вагон, а ты проснешься и спросишь — что это была за станция? А я отвечу Матросская тишина… Будет так?
Давид. Будет. Непременно.
Таня. Я стала очень жадная, Додька! Хочу, чтобы все исполнилось. Самая малая малость. Ничего не желаю уступать. Вот, кончим и тогда…
Быстро входит сосед Давида — СЛАВА ЛЕБЕДЕВ (актер Олег Табаков). Он коренастый, косолапый, у него открытое мальчишеское лицо и большие солидные роговые очки.
Лебедев. Добрый вечер. Тебе письмо, Давид.
Лебедев через стол перебросил Давиду письмо. Сел на свою кровать, закрыл руками лицо.
Таня. Что с вами?
Лебедев. Голова болит.
Таня. Честное слово, у вас прямо не общежитие, а лазарет!
Давид. Славка, а что в газетах?
Лебедев. Все то же. Продолжаются бои на подступах к Мадриду.
Давид вскрыл конверт, быстро пробежал глазами письмо.
Таня. Откуда?
Давид. Из Тульчина. Целый месяц шло.
Давид со злостью разорвал письмо, бросил в пепельницу.
Таня. Что такое?
Давид. А какого черта он денег не шлет?!
Таня. Кто?… Ладно, мне пора, я ухожу… Через час вернусь… Хотите, Слава, я пирамидона вам принесу?
Лебедев. Спасибо, у меня есть. Большое спасибо.
Таня (вдруг, быстро наклонилась к Лебедеву). Славочка, вы очень хороший человек! Правда, правда! И вы не сердитесь — но я вам буду говорить «ты»! Хорошо? (Засмеялась.) Мальчики, приказ такой — сидите и ждите! Я скоро вернусь и мы что-нибудь вместе придумаем… Давид, пей молоко!
Таня снова засмеялась, перекружилась на каблуках и исчезла. Долгое молчание.
Лебедев. Никто не спрашивал меня?
Давид. Нет. Никто.
Лебедев. Голова смертельно болит… А Таня откуда знает? Ты ей сказал?
Давид. Да.
Лебедев. Ну, правильно… Я ведь и не скрываю! Черт, голова как болит!.. Весь день сегодня прошатался по городу — все думал, думал.
Давид. О чем?
Лебедев. Об отце… Ты пойми, ведь я не просто любил его, я им всегда гордился! И всегда помнил о нем! Даже на зачете, когда Брамса играл, помнил о нем… О том, какой он могучий и смелый… О том, что это он научил меня читать, запускать змея, переплывать Волгу…
Давид (сквозь сжатые зубы). Перестань!
Лебедев. Что ты?
Давид (помолчав). Ничего. Глупости. Извини.
Лебедев. А теперь мне говорят — он враг… И в газетах пишут… И что же я — должен этому верить?!
Давид. Должен.
Лебедев. Почему?
Давид (неловко). Ну, потому что ты комсомолец…
Лебедев. А я не комсомолец!
Давид (опешил).
