Генеральная проверка - [39]

— Разумеется, никто этого не желал бы, профессор! Но что все-таки происходит в настоящий момент? Не пытаетесь ли вы втянуть главу государства в авантюру? Разве вам не известно, что глава государства должен стоять над политическими страстями и увлечениями и что его долг — разрешать конфликты, не принимая при этом участия в политической борьбе. И не будет ли с его стороны изменой высшему долгу, если он встанет на сторону того или иного политического лагеря?

— Ваше величество…

— Нет, господа, я этого сделать не могу.

— Ваше величество! — снова повысил голос профессор. — О каких лагерях вы говорите? В одном лагере — народ, в другом — кучка свергнутых узурпаторов. Выбор очевиден. Следовательно, мы хотели бы знать, ваше величество, поддерживаете ли вы народ и армию или же вы против них? Вопрос ставится именно так — среднего пути нет! Жребий брошен, и мы готовы выполнить свой долг, даже если вы откажете нам в поддержке! За последствия для царской династии в подобном случае вам придется винить только себя!

Наступило длительное и тягостное молчание. Казалось, все нити взаимопонимания между ними вдруг оборвались.

— Ваше величество, — проговорил Смилов, чтобы спасти положение, — стоит ли придавать столь большое значение вопросу о прерогативах власти в такой напряженный политический момент, как теперь…

— Вы считаете, что не стоит?

— Так точно, ваше величество!

— Ну что ж, вам, юристам, виднее! Но мне бы хотелось услышать мнение социалистов по этому вопросу.

— Ваше величество, — встрепенулся журналист, не ожидавший этого вопроса, — у борьбы, которую мы начали этой ночью, нет и не может быть другого выхода. Режим Стамболийского превзошел по своей необузданности все ожидания. Это вынудило и меня, социалиста, вступить в союз с национал-либералами, несмотря на все существующие между нами непреодолимые противоречия и в прошлом, и сейчас.

Слушая голос маленького человечка, Борис снова мысленно перенесся в Ботанический сад; ему опять вспомнились генерал, самшиты и пудель, сновавший под ногами.

«В газетных делах я ничего не смыслю, ваше величество, — докладывал генерал. — Мне его рекомендовал профессор, и он же поручился за него!» — «Острое перо?» — «Да, ваше величество!» — «Но он социалист, генерал!» — «Да, ваше величество». — «А без него нельзя?» — «Для полноты красок, ваше величество, нам нужны и такие!» — «Какие, генерал?» — «Красные, ваше величество!»

И вот сейчас этот «красный» сидел у трона и поучал монарха.

Воспользовавшись наступившей паузой, профессор достал указы, положил их на письменный стол перед царем и тихо проговорил:

— Вот указы, ваше величество.

— Вот как? — вздрогнул царь. — Так быстро?

— Сейчас дорога каждая минута, ваше величество!

Борис бегло взглянул на указы, не прикасаясь к ним.

— Указ номер один — о роспуске прежнего кабинета. Указ номер два — о назначении нового. Честь имею представить их вам на подпись, ваше величество!

Борис встал с трона, подошел к окну и, стоя спиной к присутствующим, долго смотрел в парк. Соловьи уже умолкли, но из парка и ближнего леса доносились голоса других птиц. И этот хор, по словам журналиста, звучал как увертюра к истории. Царь отошел от окна, взял указы и долго их читал. Потом снова сел на трон. Вздохнул и перекрестился:

— Да поможет вам бог!

Все присутствующие тоже перекрестились.

— От всего сердца желаю успеха нашему многострадальному отечеству!

Сказав это, Борис подписал первый указ, а за ним — второй. Затем озабоченно проговорил:

— Прошу вас, господа, принять меры к сохранению жизни всех моих подданных! Всех без исключения!

— Будьте спокойны, ваше величество!

— Мне дорога каждая капля болгарской крови!

— Ваше величество, бывшие министры кабинета Стамболийского живы и здоровы. В этом я могу вас заверить!

— С их голов не упал ни единый волос, — добавили остальные.

— Благодарю вас, господа! Боже, храни Болгарию!

Встав, царь передал указы профессору.

На этом закончилась трудная миссия заговорщиков во дворце Врана, добросовестно описанная министром железных дорог и пересказанная нами так, чтобы быть ближе к истине и истории…

20

Из охотничьего домика министры пошли в караульное помещение, надели там свои цилиндры, сели в открытые автомобили и направились в Софию, эскортируемые все тем же кавалерийским эскадроном.

— Твердость и категоричность тона всегда помогают, господа! — хвастливо разглагольствовал профессор. — Это я знаю по собственному опыту. А если только начать клянчить и юлить — пиши пропало.

— Да, вы совершенно правы, господин Цанков!

— Вы сами видели, как он сдался.

Кортеж продолжал двигаться. Цилиндры все так же торчали над автомобилем. Перед взорами счастливых путников расстилалась плодородная Софийская долина. Вдаль уходило шоссе, которое вело в столицу. Под ветром волнами ходили буйно взошедшие хлеба.

— Надо отменить комендантский час, господа, — озабоченно продолжал профессор, — и немедленно приступить к нормализации положения.

— Вы совершенно правы, господин премьер!

За всадниками поднималась густая, белая пыль. Министры чихали, вытирали носы, кашляли. Полковник Цанев тут же дал знак водителям автомобилей опередить кавалеристов, иначе цилиндры министров станут совсем белыми от пыли. Приказ был немедленно выполнен. Теперь пыль поднималась позади министров. В лицо повеял свежий ветерок. Вдали уже виднелись золотые купола собора Александра Невского.