Генеральная проверка - [34]

— Господин обер, — с поклоном управляющий обратился к профессору, — я уже объяснил, его величество спит, и я не могу его будить!

— Мы уже слышали, что он спит, — перебил его полковник. — Так иди и разбуди его! Больше от тебя ничего не требуется!

— Но, господа!

— Никаких «но»! — поднял руку полковник. — Иди, или мы поговорим с тобой по-другому.

Управляющий секунду колебался, но, оглядевшись по сторонам и поняв, что помощи и сочувствия ждать неоткуда, повернулся и вошел во дворец. Полковник дал знак министрам выйти из машины и поразмяться в тенистой аллее, пока его величество не встал. На траве и листьях блестела роса. Министры не заставили себя долго упрашивать.

— Каким холодом тянет из парка, господа, — говорил журналист, дыша на руки и подпрыгивая, чтобы согреться. — Солнце уже позолотило вершины деревьев, но еще не успело осушить росу.

Другие министры тоже дышали на руки и притопывали ногами. А профессор разводил руки в стороны, пытаясь выпрямить свою сутулую спину. Его торчащая вперед бородка слегка дрожала. Полковник Цанев приказал отвести эскадрон на соседнюю аллею, чтобы солдаты не видели позора министров. Затем он открыл одну из боковых застекленных дверей и провел министров в просторный холл. Те расселись на стоявших вдоль стены стульях, продолжая притопывать ногами и дуть на руки. Глядя на их посиневшие от холода лица, полковник приказал вахмистру принести им чая из кухни царской охраны. Вахмистр заколебался было, но поскольку он и сам замерз, то все же поспешил выполнить приказ полковника.

Прихлебывая горячий чай из глубоких фарфоровых чашек, министры ждали управляющего. Но тот все не появлялся.

— Остается, чтобы кто-нибудь запер снаружи дверь и мы оказались, как птицы, в клетке, — пошутил журналист.

— У тебя только плохие мысли на уме, редактор! — пожурил его профессор. — Откуда у тебя этот пессимизм!

— Да нет, господин профессор, я не пессимист. Но этот немец сразу вызвал у меня подозрение.

— Может, нам самим пойти разбудить его величество? — предложил Смилов, попросив еще чаю.

— Неплохая идея! — согласился полковник. — Нельзя было отпускать этого немца одного, надо было пойти вместе с ним в спальню его величества. С моей стороны это было большой ошибкой.

— Еще не поздно исправить ее, господин полковника — сказал профессор. — Мы с вами могли бы пройти в покои его величества и разбудить его.

— В конце концов, все мы — болгарские подданные, — сказал кто-то. — Пойдемте!

В этот момент отворилась, боковая дверь и на пороге показался управляющий, который выглядел уже более спокойным.

— Господа, — начал он по-немецки, — его величества нет во дворце. Он совершает прогулку в парке.

— Как? — вскочил с места профессор. — Ведь вы сказали, что его величество спит, и вдруг оказывается, что он вовсе не спит! Чему же мы должны верить, господин управляющий?

— Господа, — воскликнул полковник, направляясь к дверям, ведущим в царские покои, — мы должны убедиться в этом сами!

Управляющий попытался остановить его, но полковник энергично отвел его руку. Он махнул своим товарищам, чтобы они следовали за ним, и все начали подниматься по широкой деревянной лестнице, ведущей на второй этаж. Шли они осторожно, словно боясь нарушить тишину дворца.

«…Тонкий художественный вкус чувствуется в каждом предмете окружающей обстановки; на площадке лестницы висит написанный маслом прекрасный портрет знатного человека, возможно предка царя. В его суровом и надменном взгляде, казалось, вспыхнула ярость при нашем бесцеремонном вторжении. Если бы он мог действительно видеть, какие испытания выпали на долю его потомка, он перевернулся бы в своей мраморной царской гробнице…»

И далее:

«…Мы идем по коридорам к царским спальням… Кровати еще не убраны, их только что покинули. Проходим через кабинеты, будуары и другие комнаты верхнего этажа. Повсюду тишина, покой и торжественность, утонченная красота и атмосфера изысканного, стильного комфорта. Каждая мелочь — изящество, каждый цвет — гармония, каждый изгиб — грациозная линия. Ничего лишнего, ничего неуместного, ничего кричащего. Все вместе составляет единое органическое целое, покоряющее своей спокойной красотой…»

Будущие министры, поникшие и униженные, обошли покои его величества и сами убедились, что его там нет, что он действительно вышел. Поэтому, вздыхая и охая, они снова спустились в холл, заняли свои прежние места на стульях у стены и с печальным видом стали смотреть в распахнутое окно.

В это время в холл вошли два адъютанта. Министры встали с мест и поклонились. Один из адъютантов сказал:

— Господа, его величество давно оставил покои. Он решил немного прогуляться по парку. Он это делает часто утром, так что вам не следует беспокоиться. Придется лишь немного подождать.

— Но у нас нет времени. Господа, — не сдержался полковник, — предлагаю всем сейчас же отправиться в парк на его розыски.

— Я не тронусь отсюда, господин полковник, — возразил профессор, поглядывая на часы. — Вы, если хотите, идите, но я останусь здесь! Это во-первых. А во-вторых, если его величество не позволит явиться до одиннадцати часов, мы провозгласим республику!