Генеральная проверка - [29]

Хроникеры оставили много воспоминаний об этих днях. Некоторые из них называли переворот реваншем и актом патриотизма, делом чести и услугой отечеству. Но на самом деле это было насилием, коварным обманом, ночным разбоем.

Рассказывали, что Стамболийского и его министров взяли среди ночи, прямо с постелей. Им тыкали пистолетами в грудь, слепили глаза светом электрических фонариков и бросали короткое: «Руки вверх!»

— Господа, здесь какое-то недоразумение!

— Нет!

— Я военный министр!

— Вот вы-то нам и нужны.

— Я протестую!

— Мы доложим о вашем протесте куда следует! А сейчас — шагом марш и не рассуждать… Какой же вы военный министр, если даже маршировать не умеете?!

Их толкали прикладами, грубо хватали за пижамы и с криками «Попался, голубчик!» заталкивали в крытые грузовики, уже переполненные другими чиновниками, полицейскими начальниками, лидерами политических партий. Избитые и оглушенные неожиданностью всего происходящего, они пребывали в состоянии полнейшего оцепенения.

Ревели моторы грузовиков, раздавался скрежет железа, в ночи слышались леденящие душу разговоры:

— Второй участок…

— Сдался, господин капитан. Один убитый и двое раненых.

— А министр просвещения?

— В грузовике. Всего арестовано три министра. Задержан и директор полиции. Еще одного министра не можем найти.

— Найти, иначе ты мне ответишь головой!

— Слушаюсь, господин капитан! Но если директора полиции считать за министра, то получается десять арестованных, да еще одного министра поймать бы.

— Молодец, очень хорошо!

— Рад стараться, господин капитан!

— А из «оранжевой гвардии» тут никого нет?

— Есть и из «оранжевой», да только их не разберешь без формы-то!

— Держи этих отдельно. Министров — в караулку.

— Слушаюсь, господин капитан!

— Ну, давай живей, живей!

Солдаты, каски, штыки, винтовки. На улицах — мечущиеся лучи электрических фонариков. Команды, окрики, выстрелы….

— Господин полковник, почтамт и телеграф взяты без боя!

— Отлично!

— Рад стараться, господин полковник!

— Захвачено военное министерство!

— Захвачено здание совета министров!..

— Рады стараться, господин полковник!..

— Воины, на вас смотрит Болгария!..

В эту ночь насилия и «действий безответственных элементов» произошел эпизод, о котором иногда вспоминается с грустью.

Было далеко за полночь. Димитров с женой Любой шли домой с вокзала, прибыв только что ночным поездом из Костенца. Они устали, и им хотелось как можно скорее попасть домой и забыть о неприятностях, которые доставила им администрация Костенецкой спичечной фабрики. Димитров и Люба молча шли по набережной, когда услышали окрик. Обернувшись, они увидели низкорослого тщедушного полицейского с длинной винтовкой, торчавшей из-за его плеча.

— Стой! Стой! — кричал полицейский, подбегая к ним.

— В чем дело? — спросил Димитров.

— Проверка документов! — сказал полицейский, снимая с ремня винтовку.

— Сначала уберите винтовку, — сказал Димитров, — а потом мы предъявим документы. Это еще что за произвол?

— Прошу не оскорблять представителя власти! Почему на улице в такое позднее время?

— Кто вы такой, чтобы требовать у нас отчета?

— Директор полиции дал указание проверять документы у всех подозрительных лиц.

Димитров протянул ему свое депутатское удостоверение. Полицейский подошел к ближайшему уличному фонарю и долго рассматривал удостоверение.

— Хорошо. А эта баба кто?

— Ведите себя прилично! Это моя жена.

— Меня это не касается. Я выполняю приказ…

Люба подала ему документ. Полицейский долго вертел его в руках, а затем сказал:

— Ивошевич! А почему Ивошевич? Сербка, значит, Почему сербка? Я должен вас задержать как иностранную подданную. Извините.

— Господин полицейский, это моя жена. Прошу вас оставить нас в покое, мы спешим домой.

— А почему так поздно? Где были?

— Мы с поезда.

— Я заступил на пост в два часа, а сейчас уже три, даже полчетвертого. Где вы были?

— В Костенце. Поезд пришел с опозданием…

— Как так — с опозданием? Тут всякие покушения устраивают, а вы шляетесь по ночам! Зимой премьер-министра чуть не убили. Это что же делается — бомбу ему прямо в ложу кинули! Я сам там был.

— Господин полицейский, — сказала Люба, — покушение на премьер-министра произошло зимой. Дело это давнее, все о нем уже забыли…

— Но всякие подозрительные личности еще шатаются по улицам. А потом бомбы швыряют.

— Вот как? — улыбнулся Димитров. — Ну ладно, пора домой.

— Как домой? — удивился полицейский. — У меня еще дежурство не кончилось…

— Вот вы и отправляйтесь своей дорогой, а мы — своей.

— Так я же на посту! Меня сменить должны. Который сейчас час?

— Четвертый.

— Долго еще! Целый час стоять. Я думал с вами время скоротать, а тут еще целый час! Ну тогда пошли в участок. Шестой далековато, а третий рядом! Я-то из шестого, но можно и в третий.

— Странный вы, господин полицейский, человек! — возмутился Димитров. — Вам одно говорят, а вы другое твердите! Странный человек!

— Странный, не странный, какой есть!..

На бульваре показался грузовик. Его фары осветили проезжую часть улицы и тротуар. Полицейский прикрыл глаза от света ладонью:

— И чего это грузовики с зажженными фарами разъездились? Всю ночь гоняют туда-сюда! Непонятное дело.