Генералиссимус князь Суворов - [377]

Исход мог быть еще гибельнее, если бы русские войска своею беззаветною храбростью и стойкостью не восполняли отчасти недостатков высшего командования. Сам Массена отдавал им в этом отношении справедливость. После поражения, войска нисколько не упали духом и жаждали отместки; офицеры же говорили, что Русских побил не неприятель, а свой собственный генерал ⁴. Один Римский-Корсаков смотрел на дело иначе и находил причину поражения всюду, особенно в образе действий Дурасова, но не в самом себе. Император Павел был очень огорчен цюрихским поражением и повелел Суворову, подробно рассмотрев распоряжения Корсакова и Дурасова, представить свое мнение. Суворов донес, что Римский-Корсаков не виноват, а причиною происшедшего есть Дурасов, "поелику занят будучи одною лишь канонадою и угрожением переправы, не поспешал соединиться с прочими войсками, в бою бывшими". С заключением Суворова трудно согласиться; вероятно он основался на донесениях Римского-Корсакова, не затребовав объяснения от Дурасова; последний был конечно виноват, но не в той мере, как первый. Во всяком случае Суворов, произнося свой приговор, не кривил душой и не руководился побочными соображениями и расчетами. В донесении Корсакова Государю дважды было указано на откомандирование, по приказанию Суворова, части войск к Готце, как на распоряжение, повлиявшее на дурной исход боя; уже одно это обстоятельство подсказывало Суворову решение не в пользу Корсакова. Император Павел решил иначе; он повелел отставить от службы и Римского-Корсакова, и Дурасова; та же участь постигла и трех генералов, попавших в плен.

Русские войска отступили на правую сторону Рейна и расположились близ Шафгаузена, уничтожив за собой мосты. Французы преследовали их только вначале: Массена был озабочен движением Суворова.

Одновременно с цюрихским сражением происходил и бой на Линте. В самом начале дела, Готце и его начальник штаба были убиты; австрийские войска понесли полное поражение, потеряв почти половину своих людей убитыми, ранеными и пленными. Они отступили чрез Сан-Галлен к Рейнеку и тут перешли на правую сторону Рейна, разрушив за собой мосты. Одержавший победу французский генерал Сульт преследовал их очень слабо; его внимание было тоже обращено к верховьям Линты и Рейсы.

Прочие отдельные отряды Австрийцев хотя избежали плачевной участи Корсакова и Готце, но также совершенно покинули Суворова, Елачич и Линкен, исполняя общий план кампании, продвинулись вперед; первый из них, встретив упорное сопротивление, а потом услышав про катастрофу на Линте, впал в такую панику, что отретировался за Рейн к Майен-фельду. Линкен поступил еще хуже; будучи вместе с Елачичем сильнее французского генерала Молитора, против которого они оба действовали, он не пособил Елачичу, действовал боязливо, медленно и только увеличивал этим отвагу и решительность Французов. Он должен был понимать, на сколько обязательным представлялось для него движение вперед и открытие сообщения, или по крайней мере сношений, с Суворовым. Несмотря на это он, будучи в одних силах с Молитором, простоял против него у Глариса 16 и 17 числа, не предприняв общей атаки, а когда узнал о событиях на Лимате и Линте и об отступлении Елачича, то сам ретировался. Между тем в этот последний день, 17 числа, сотня казаков Суворова доходила до Кленталя, для открытия с ним сообщения. Таким образом Линкен окончательно выдал Французам Суворова, что называется головой, и никем не преследуемый отошел до самого Иланца.

Суворов остался против Французов на всем театре войны один со своей маленькой армией, истощенной, истомленной в конец, без продовольствия, без артиллерии и, главное, без всякой надежды на чью либо помощь или содействие. Массена был не из таких генералов, как Линкен или Елачич; не теряя часа времени, он поехал по Люцернскому озеру в Альторф и, узнав тут, что Суворов ушел, немедленно произвел рекогносцировку по направлению к Шахенталю. Вдоль пройденного русскими войсками начала тропинки, по склонам гор, валялись трупы людей, лошадей и мулов; было подобрано несколько человек еще живых, но искалеченных, или недалеких от смерти вследствие усталости и голода. Удостоверившись, что Суворов должен быть уже в Муттентале, Массена вернулся в Швиц и приказал сосредоточиваться туда части своих войск, а другим подкрепить Молитора, дабы таким образом запереть Русским эти два, единственные выхода из западни, в которую они попались. Массена был убежден, что русским войскам нет спасения и что они принуждены будут сдаться; выезжая из Цюриха в Альторф, он обещал пленным русским офицерам увеличить чрез несколько дней их общество фельдмаршалом и великим князем. Последние успехи затуманили Массене голову, и он поторопился слишком легко и хвастливо оценить своих новых противников.

Положение Суворова в Муттентале было без сомнения отчаянное. Теплой одежды не было, да и летняя имела вид рубища, а обувь и того хуже; в сухарных мешках людей не оставалось почти ничего; вьюки с провиантом тянулись еще сзади, и Бог знает сколько из них погибло в пропастях; артиллерии, кроме горной, не было; заряды и патроны на исходе; кавалерийские лошади обезножены и истощены совершенной бескормицей. Нравственный гнет безвыходного положения усугублялся еще горечью сознания, что ничего подобного не случилось бы, если бы войска не потеряли 5 дней в Таверне. Теперь и судьба войск, и военная честь России, и собственная репутация Суворова, - все это зависело от того, какое решение будет им, Суворовым, принято и как исполнено. На него легла тяжкая дума, особенно по получении 18 числа донесения от генерала Линкена обо всем совершившемся; озабоченность его была так велика, что ее замечали даже солдаты