Генерал Власов - [71]

Вскоре после этого Шёрнер сообщил командованию дивизии по рации, что прибудет в часть на следующий день, 27 апреля. В действительности же, конечно, приехал не сам фельдмаршал, а его начальник штаба, генерал-лейтенант Ольдвиг фон Нацмер. Буняченко — с перевязанной рукой и головой — приготовил к встрече важного гостя почетный караул и военный оркестр.

Нацмер потребовал, чтобы дивизия вступила в боевые действия в районе Брно, и дал четко и ясно понять, что еще один отказ будет иметь очень серьезные последствия. Так как дивизия утратила подвижность вследствие нехватки горючего и продовольствия, Буняченко согласился, однако он по-прежнему сопротивлялся тому, чтобы его личный состав грузился в эшелоны, в каковом вопросе Нацмеру пришлось уступить. Было договорено, однако, что дивизия немедленно выступит на юг вдоль линии фронта.

Сложилось действительно серьезное положение. Попытка наладить связь с Власовым провалилась, судьба дивизии висела на волоске. Буняченко, считая, что не может принимать решения единолично, собрал полковых командиров. Он обрисовал им обстановку и заявил, что при сложившихся обстоятельствах он готов нарушить данное слово, если речь будет идти о спасении дивизии, однако не чувствует себя вправе сделать важный шаг, не посоветовавшись с ними.

За исключением подполковника Архипова, все офицеры сошлись на том, что участие в боевых действиях на фронте приведет к бессмысленному уничтожению дивизии. Посему не оставалось ничего другого, кроме как попытаться быстро выдвинуться на юг, если потребуется, пробиться к американцам силой. В тот же день дивизия тронулась в путь. Были изданы строжайшие приказы с запретом грабежа, воровства и каких бы то ни было враждебных действий по отношению к немецкому населению. Находясь на высочайшем пике физического и психологического напряжения, дивизия за двое суток покрыла расстояние в сто двадцать километров, сделав всего один пятичасовой привал.

Один вопрос более всего терзал души солдат: где же Власов? Чтобы подстегнуть боевой дух, на марше им было объявлено о приезде главнокомандующего. По колоннам пробежал радостный ветерок, настроение поднялось. Чешскую границу проследовали без происшествий. Вечером 28 апреля дивизия встала лагерем к югу от городка Лобозиц. В тот же вечер по рации неожиданно поступило сообщение от Шёрнера: завтра он сам прибудет в дивизию. Появившись, он вел себя так, словно ничего не произошло.

Буняченко явно выиграл в данной ситуации — заносчивый фельдмаршал сам приехал к нему, признав, таким образом, всю важность его соединения. Русский командир выразил свою признательность за визит, особенно зная, какая участь ожидала его еще совсем недавно. Когда Шёрнер с раздражением поинтересовался, что все это значит, Буняченко ответил:

— Так ведь господин фельдмаршал хотел, чтобы меня расстреляли!

Шёрнер сердито обратился к присутствовавшим немцам с вопросом, кто передал такую информацию. Когда Швеннингер сделал шаг вперед, он лишь хмыкнул:

— Очень умно, — а затем вновь обратился к Буняченко: конечно же, это все сущая чепуха, недопонимание, иначе бы разве он приехал сюда. Затем он поинтересовался, готова или не готова дивизия сражаться.

— Естественно, — отозвался Буняченко, однако где и на каких условиях — не уточнил. Тем не менее Шёрнер удовлетворился и таким ответом. Он явно был рад завершению разговора и заметил, что это, в конце концов, и есть то, что он хотел выяснить. Он согласился с тем, чтобы Буняченко сам выбрал направление движения к Брно.

Глава VI На пути к неизбежному

В тот же день у Буняченко состоялся продолжительный разговор с двумя посланцами чешских партизан. Население проявляло живой интерес к дивизии с тех пор, как она пересекла границу. Конфликты с немцами не отмечались, существовала надежда, что русские солдаты окажут помощь повстанцам. События на фронте подтолкнули чехов к переходу к открытой борьбе, однако они страдали от недостаточно хорошо налаженной организации. Более того, существовали разные группы партизан — патриоты-государственники и коммунисты, причем последние, хотя численно были и не велики, действовали слаженнее. Чешские партизаны сообщили Буняченко, что со дня на день в Праге начнется восстание, и попросили русских помочь, потому что своих сил у них не хватало. Они ожидали, что Прагу возьмут американцы. Когда те появятся, объяснили делегаты, в Праге уже будет распоряжаться национальное чешское правительство, американцы не позволят свергнуть его. Чехи выразили готовность предоставить дивизии убежище в демократической Чехословакии.

Буняченко осознавал то, какие настроения владеют личным составом, и знал, что предложение оказать помошь чехам будет воспринято с энтузиазмом. Психологическое напряжение последних нескольких лет, унижения и обман со стороны немцев, почти безнадежная ситуация, в которой русские оказались по вине все тех же немцев, — все эти факторы давали себя знать. Но Буняченко пока еще не был готов к какому-то одному решению. Он ожидал Власова, с которым, в конце концов, удалось связаться, продолжил марш в южном направлении и остановился поблизости от Бероуна, километрах в тридцати к юго-западу от Праги.