Генерал В.А. Сухомлинов. Военный министр эпохи Великой войны - [16]
– Господа! Умерли теперь заветы наших славных предков. Нет „гусаров коренных, председателей бесед, собутыльников лихих“. Проводим с честью в место вечного покоя и мундир наш боевой. Похороним его!
И действительно, похоронили честь честью. Сделали гроб, обили глазетом с лентами и кистями и положили внутрь его, как быть должно, венгерку с чакчирами, ментик, шапку, сапоги гусарские и саблю. В назначенный день был выстроен весь полк в конном строю со всеми жалованными регалиями. Гроб поставили на катафалк и, под звуки похоронного марша полкового хора, проводили его до кладбища, где с установленным из ружей салютом опустили в недра сырой земли. За эти „кощунственные похороны“ Ершова уволили в запас армии, но московское дворянство избрало его в свои губернские предводители. Новые выходки Ершова в этом звании побудили правительство назначить его оренбургским губернатором, и на этой должности он также оставил по себе неувядаемую славу»>106.
Торжественные «похороны» мундиров были не единичными случаями в армии и вызывали болезненную реакцию военного руководства. Ведь преобразование гусар в драгуны было волей императора, который вступил на престол под девизом «Самодержавие, православие и народность», и именно «народность» вошла во внешний вид всей армии. По личному указанию Александра III армия одевалась в более практичную и удобную в носке форму, покрой которой приближался к русскому национальному костюму>107.
Из Петербурга Сухомлинов направляется в Сувалки, где находился штаб полка, и 11 декабря 1884 г. принимает должность. С первых дней новому командиру довелось ощутить последствия недавних изменений в кавалерии. Новые дикие наименования – бугские драгуны, павлоградские драгуны, ахтырские драгуны – резали ухо кавалеристам и щемили их сердце. Гусары неохотно расставались со своими красивыми мундирами, не желая носить «мужицкую» одежду. Действительно, упрощение формы для достижения почти полного однообразия, удобства массовой подгонки при мобилизации, а главное, дешевизны, не удовлетворяло даже минимальным требованиям эстетики. Армейское офицерство свою форму не любило, а солдаты перед уходом в запас шили себе фантастическое обмундирование, представлявшее обыкновенно смесь форм эпохи Александра II>108.
Многие офицеры покинули ряды конницы, особенно когда подрагуненные полки были двинуты на западную окраину империи, откуда стала чувствоваться угроза. Военный историк А.А. Керсновский отмечал, что, например, в Киевском гусарском полку все офицеры подали в отставку, когда их полк, существовавший более двухсот лет, был переименован в драгунский 27-й. Только что назначенный тогда командиром Павлоградского полка – шенграбенских гусар>109 – Сухомлинов с горечью вспоминал об этом вандализме: «Рационализм у нас в течение долгих лет только разрушал и, не пользуясь содействием современной техники, не давал взамен ничего нового, лучшего. Так, вверенная мне часть из блестящего гусарского полка стала армейским драгунским номера 6-го полком, с традициями которого можно было познакомиться только в архивах, а не по форме одежды и гордому виду людей, ее носящих»>110.
Более того, жесткая экономия военного бюджета обязывала донашивать старую форму, а все, что можно было считать излишками, сдавалось в интендантство. «Печальный вид имел эскадрон в строю: в рядах стояли люди в отмененной гусарской форме, а перед ними – офицеры в не вполне законченном драгунском обмундировании. Гусарские сабли висели на драгунской портупее через плечо, так как транспорт с драгунскими шашками затонул где-то на Волге. <…> Когда я в день приема полка ложился спать, – писал Сухомлинов, – слезы потекли у меня из глаз. Я так и не смог заснуть. Было все гораздо хуже, чем я думал и мог ожидать»>111.
Идеологом реформы кавалерии выступал профессор Николаевской академии Генерального штаба Н.Н. Сухотин, сам драгун, написавший диссертацию о рейдах американской конницы во время Гражданской войны между Севером и Югом>112. Исследуя опыт «ездящей пехоты» в различных государствах, этот генерал пришел к выводу о необходимости преобразования всей русской кавалерии на драгунский лад. Предписано было усиленно заниматься пешим строем и стрельбой, что выполнялось формально, но «заметно снижало кавалерийский дух».
Мода на «американских ковбоев» привела к упразднению пики, оставленной лишь в казачьих частях. Сухотин утверждал, что при кратком – всего шесть лет – сроке службы невозможно научить кавалериста владеть этим тяжелым и неудобным оружием – пережитком старины, неуместным в век прогресса техники. На лошадь стали смотреть не как на первое и главное оружие кавалериста, а только как на средство передвижения. Отсутствие истинно кавалерийского руководства привело к рутине, отлично ужившейся с поверхностным новаторством на американский образец>113. В итоге русская кавалерия как боеспособный род войск была «разгромлена», а вместо многочисленной дешевой конницы армия получила ездящую пехоту. В кавалерийском уставе для спешенного строя 1884 г. содержалась целая глава, посвященная «индивидуальному обучению действиям в разомкнутом строю»
