«Генерал Сорви-Голова». «Попаданец» против Британской Империи - [28]

– Не выйдет ничего из этой затеи, Дато батоно, – вздрогнул Троцкий, уже не первый раз обдумывавший проблему легализации. Что было обидней всего, ни одна из двух сущностей решения данного вопроса так и не придумала.

– У меня документов нет, – брякнул он первое, что пришло в голову, и тут же осознал, что говорит правду: паспорта не было даже у хозяина тела, а про гостя и говорить нечего. К счастью, правдивый ответ оказался верным. Не успел Лев толком порадоваться своей находчивости, как тут же сам себя удивил неожиданным познанием в вопросе всеобщей паспортизации, но все же сказал то, что само собой вертелось на языке: – Это у вас, горцев, паспортов не водится, а у тех, кто не горец, какой-никакой, а документ спрашивают.

– Не выйдет так не выйдет, – флегматично пожал плечами Туташхиа, пряча маузер под валик подушки. – Значит, по горным тропам на конях пойдем. Свернем к северу, там возле железной дороги троп много. Думаю, дней через восемь-девять в Батуме будем.

Весь следующий день прошел в подготовке к походу. Утром, после обильного завтрака, Туташхиа отвел Троцкого в конюшню, где показал приведенных им лошадей, и предложил выбрать, на какой из них Лев поедет сам, а какую они возьмут с собой, как вьючную.

– А может, бричку какую-нибудь в селе приобретем? – промямлил Троцкий после долгого раздумья. – А то я верхом-то и не ездил никогда, все больше пешком или, там, на телегах… А тут столько верст, да по горам, да на коняшке, боюсь, не выдюжу.

– Там, где мы пойдем, бричка не проедет, – ответил Туташхиа, с жалостью поглядывая на Троцкого, мол, чего от городского-то ожидать. – Ты не переживай, мы не быстро поедем. Успеешь научиться.

После чего всучил Троцкому ведро и щетку, решив за оставшееся время преподать неумехе азы обращения с лошадью. Провозившись в конюшне почти до обеда, Лев пошел забрать у женщин свои вещи да попытаться подобрать более удобную для поездки по горам одежду.

Выяснилось, что в доме Гогечиладзе подходящей по размеру одежды для Троцкого нет, и он, надев свой щегольский некогда пиджак и брюки-дудочки, с тоскою представлял, в какие лохмотья превратится его костюм к концу путешествия.

Отобедав, Туташхиа вынес на задний двор привезенные им из дома Чантурия винтовки и револьверы, разложил их на куске полотна и, запасшись большой бутылью с маслом, приступил к чистке. Иногда горец прерывал работу и бросал задумчивые взгляды на развалившегося на веранде Троцкого. Приведя в порядок пару стволов, абрек жестом подозвал к себе Льва. Усадив товарища напротив себя, Дато тяжко вздохнул и начал объяснять устройство оружия и правила обращения с ним. К вечеру Троцкий уже мог самостоятельно разобрать-собрать затвор винтовки и достаточно быстро снаряжал каморы револьверного барабана патронами. Туташхиа даже хотел немного потренировать его в стрельбе, но, решив, что выстрелы могут привлечь лишнее и ненужное внимание, до поры от этой затеи отказался.

Ужинать сели затемно. Неторопливо поглощая пищу, Троцкий и Туташхиа молчали, погруженные каждый в свои мысли, Самсон пытался было завести разговор, но увидев, что на его болтовню никто внимания не обращает, тоже замолк. Трапеза уже подходила к концу, когда Троцкий встрепенулся от пришедшей ему в голову мысли:

– Слушай, Дато батоно, вот мы с собой целый арсенал берем: винтовок пару, маузер твой, револьверы всякие. А как мы с такой грудой оружия по Батуму ходить будем? Нас ведь первый же встречный городовой остановит да в участок сведет. Лошадей, опять же, куда-то пристроить нужно будет… Да и нам с тобой, прежде чем на пароход садиться, нужно будет цивильное платье купить.

– А одежду менять зачем? У меня чоха новенькая, а дыру от пули женщины Самсона заштопали так, что даже не видно. Да и у тебя одежка еще хорошая.

– Так мы пока по горам да по долам ехать будем, поистреплемся все, уж я так точно. А когда приплывем в Одессу, так сразу же слух по городу пойдет, что приехал какой-то грузин с ножом в пол-аршина на поясе. Вдруг до твоего кровника слух такой дойдет, он сразу же поопасется и спрячется.

Туташхиа немного помолчал, обдумывая слова Троцкого, после чего повернулся к Гогечиладзе:

– Самсон! У тебя возле Батума знакомый кто живет ли?

– А как же, Дато батоно! – затараторил хозяин, обрадованный возможности прервать тягостное для него молчание. – Как не быть! Ест, канечна, ест! Ти как к Батуму падъизжать будишь, тибе обязателно деревенька попадетса, Орта-Батум называетса. Там найди Сандро Ниношвили. У него все свое добро оставит можна, да за и лошадками он приглядыт.

– Что за человек? Надежный или так же, как ты, языком трепать любит? – Туташхиа раскурил трубку и, выпустив струю дыма, задумчиво посмотрел на хозяина.

– Обижаешь, Дато батоно! – Самсон огорченно всплеснул руками. – Разве я когда кому чего лишнее рассказал, э?! Толко о том, что ты сам сказать разрешишь. А Сандро – чилавек надежный, да и молчун известный. Ти ему на бедност его подкинь рублевик-другой, а лучше пятерочку, а как тибе оружье и кони понадобятса, ты их у Сандро заберешь.

Туташхиа, удовлетворенный рекомендациями Самсона, благосклонно улыбнулся, докурил трубку и, напомнив Троцкому, что завтра предстоит тяжелый день, отправился спать.