Генерал Рубцов - [15]

С вечера они вместе расположились на отдых в маленькой комнатке, накануне отведенной им для работы на учениях под спецчасть. Капитан Катков, быстро одеваясь, глянул на свои наручные часы со светящимся циферблатом, заметил на них время — четыре ноль-ноль, спокойно произнес:

— Война, товарищ Белослудцев. Война.

В прошлом участник боев на Карельском перешейке, услышав артиллерийскую стрельбу, Катков вмиг вспомнил события последних дней и уже не сомневался, что война.

За дощатой перегородкой, оклеенной обоями, в соседней большой комнате, где ночевали штабные работники, стало шумно от всеобщего движения и тревожных возгласов. Потом кто-то незнакомым, взволнованным голосом громко спросил: «Где капитан Катков? Мне капитана Каткова…»

В комнату шифровальной службы, тяжело дыша, вбежал боец с винтовкой, с шинельной скаткой через плечо. Пот градом лил с его лица.

— Вы капитан Катков?

— Да.

— Распишитесь! — вытирая левым рукавом гимнастерки пот со лба, правой рукой он протянул лист бумаги. Это была очень короткая шифровка с обозначением «молния».

Взяв дешифровальную таблицу, Ф. Д. Катков быстро расшифровал радиограмму. Появившийся помощник начальника оперативного отдела майор Е. С. Ставровский забрал шифровку для передачи генералу. Текст ее был лаконичен. В ней приказывалось командующим армиям, командирам корпусов и дивизий. Поднять части по сигналу «Гроза».

Уже в следующую минуту, когда Катков сам пошел к командиру корпуса, генерал-майор Рубцов в маленьком кабинете, на двери которого было написано «Председатель сельисполкома», читал шифровку вслух командному составу штаба корпуса… Между тем где-то вдали стреляли орудия, а в расположении частей корпуса, штабов и красноармейских казарм рвались снаряды, небо заполнял гул моторов: эскадрильи чужих самолетов шли на восток со смертоносным грузом…

Внимательно всматриваясь в лицо генерала, слушая его спокойную речь, Катков на какой-то миг мысленно перенесся в обстановку его служебного кабинета в Белостоке, когда два дня назад сразу же после разбора армейских учений, проведенных командующим, командир корпуса собрал всех работников своего штаба. Кабинет был тогда переполнен, многие стояли, Ф. Д. Рубцов, не вставая с кресла, оглядел присутствующих, спокойно сказал: «Завтра, 21 июня в шесть ноль-ноль выезжаем в лагеря. Погрузите с собой все необходимое имущество и сейфы с документами. Переписать адреса родителей и родственников, проживающих внутри страны. Семьям на всякий случай собрать наиболее необходимые вещи. Разъяснить женам, что по всем вопросам в наше отсутствие они могут обращаться к майору Григорьеву…»

В кабинете воцарилась глубокая тишина. Предчувствие надвигающихся недобрых событий овладело присутствующими. Но вопросов никто не задал.

Сейчас, окончив читать расшифрованную радиограмму, Ф. Д. Рубцов сделал паузу, посмотрел на полковника А. М. Соколова — начальника штаба, потом перевел взгляд на начальника оперативного отдела, сказал:

— Товарищ Ставровский, немедленно отправьте с предварительными распоряжениями по дивизиям и частям капитанов Воронина и Филанчука, майора Игнатенко, старшего лейтенанта Аполлонова. Приказ доставить дополнительно. Использовать штабной транспорт, автомобили, мотоциклы. Начальникам служб действовать согласно боевому расписанию.

— Есть, товарищ генерал! — ответил майор Ставровский.

— Товарищ Соколов, — обратился Рубцов к начальнику штаба, серьезному, немногословному полковнику, срочно отредактируйте приказ… Все свободны.

Через полминуты кабинет командира корпуса опустел. Остались только полковник А. М. Соколов да капитан Ф. Д. Катков.

— Александр Миронович, — Рубцов обратился к полковнику Соколову совсем обычно, как он делал это раньше, — кто же будет печатать боевой приказ? Вызвана ли машинистка?

— Извините, товарищ генерал. — Капитан Катков встал по стойке «смирно». — Прошу вас поставить подпись в подтверждение получения шифровки, отметить время. Извините, так требует инструкция, товарищ генерал.

— Да-да, Федор Дмитриевич, сейчас отмечу, — сказал командир корпуса, пристально взглянув на Каткова, — дайте ваш журнал. — Красным карандашом он поставил дату: «22-06-41», время: «04.13» и размашисто расписался…

Несколько дней назад, обдумывая схему прикрытия границы, подробно изложенную в «красной папке», командир корпуса с озабоченностью разглядывал топографическую карту участка границы между Грабово и Щучином. В случае вторжения с запада на советскую территорию эта местность удобна для действий всех родов войск неприятеля. Прорыв противника в направлении Родзилув — Визна отрежет части 8-й стрелковой дивизии от остальных сил корпуса, раздробит его. И если превосходящими силами противник нанесет еще удар в стык между 1-м и 5-м корпусами в направлении Новогруд — Ломжа, а здесь танкоопасное направление, то положение 8-й стрелковой дивизии очень осложнится.

Возможные удары противника в направлении Кольно — Стависки с форсированием реки Нарев, а тем более вдоль железной дороги Граево — Руда — Осовец не смущали Рубцова. При разработке плана прикрытия границы на наиболее опасном направлении (рубеж Щучин — Мантусово) он предусмотрел развертывание 229-го стрелкового полка 8-й стрелковой дивизии, получившего боевой опыт в финской кампании. Кроме того, участок Щучин — Мантусово прикрывался 117-м гаубичным артиллерийским полком.