Генерал, рожденный революцией - [73]
Жданов, чья машина вынуждена была остановиться, пока эти две группы разойдутся, хотел было накинуться на казаков и обругать их слюнтяями и бабами, по вместо этого досадливо буркнул своему шоферу, тоже удивленно глазеющему на эту сцену:
— Да езжай ты, растяпа!
И потом долго еще мысленно возвращался к этому и произносил с ненавистью: «Хамье!.. Мерз-завцы!.. Наглые выскочки!.. Ну погодите же, погодите!..»
Но это было только началом его невезения в этот день. Он нетерпеливо ожидал сообщения из Второй армии. Долго никаких известий не поступало. Прошел час, потом другой... К его величайшему огорчению, он не мог сам запросить по телеграфу штаб Второй армии и узнать, что же там творится. Четыре дня назад, инструктируя Гродского, он лично дал указание, чтобы об этом не велось никаких предварительных телеграфных переговоров, даже шифрованных. Нет, весть об атаке немцев на Гренадерский корпус должна быть сообщена штабом армии открытым текстом только после ее начала, да и в дальнейшем переговоры об этом между армией и фронтом должны убедить всех, кто будет знакомиться с ними, будто никто на русской стороне и не подозревал даже о намерениях противника...
И когда его нетерпение достигло предела, ему вдруг позвонил Балуев:
— Венедикт Алексеевич, прошу срочно зайти ко мне! — в голосе командующего звучала явная тревога.
Жданов вспомнил: ведь после той памятной встречи с Черновым, испугавшись, что этот честняга солдат все же не годится для подобных дел, он в дальнейшем уже не стал вводить Балуева в курс того дела. Он понимал, что когда это произойдет, главком догадается, что к чему. Но тогда уже дело будет сделано, и Балуеву придется смириться с совершившимся фактом. А сейчас генерал, наверное, получил депешу об этом, и вот...
Жданов буквально ворвался в кабинет главкома. Там уже находились генерал Вальтер и почему-то еще начальник передвижений штаба фронта, круглый как шар полковник Парамонов. Его и без того налитое кровью лицо сейчас стало почти лиловым.
— Посмотрите, Венедикт Алексеевич, — Балуев протянул комиссару телеграфный бланк, — посмотрите, что делается!
Жданов взял, быстро прочитал телеграмму и, решив, что кто-то вздумал глупо подшутить над ним, сердито оглядел присутствующих. И лишь потом, спохватившись, снова начал читать телеграмму:
«Бронепоезд Второй армии захвачен неизвестными лицами зпт видимо большевиками...»
Они ехали медленно, осторожно, все время вглядываясь в железнодорожную насыпь. Стоило им заметить свежераскопанное место возле рельсов или еще что-либо подозрительное, Пролыгин останавливал паровоз и несколько человек бежали осматривать, не минирован ли путь.
Подъезжая к блокпосту, возле которого виднелся верстовой указатель с цифрой 848, Пролыгин заметил дежурного с путевкой в руках. Он замедлил ход и остановил поезд. Дежурный у блокпоста, пяля на него испуганные глаза, вручил путевку. Когда поезд снова тронулся, Яша крикнул ему насмешливо:
— Чего глядишь как вурдалак, зенки повылазиют!
Потом, некоторое время помолчав, Яша сказал:
— А ведь дали путь, а? Значит, теперь по всей линии, до самого Минска, знают о нас. И готовятся...
— Само собой, — согласился Пролыгин. — Такое уж дело железная дорога: с пути не сойдешь, меж кустиков по-пластупски не проползешь.
— Угу... Но ведь на пути есть не только ихние, но и наши, — с надеждой произнес молодой солдат-кочегар по фамилии Глонта. — Ведь железнодорожники — самый что ни на есть пролетарьят...
— В Минске так оно и есть, — кивнул Пролыгин. — А вот по пути... всякое может случиться...
Помолчали еще немного. Потом Яша снова сказал:
— А ведь ты в самое время прибыл к нам, браток, прямо на спасение наших душ.
Пролыгин удивленно посмотрел на него, а тот продолжал серьезно:
— Истинно говорю тебе, поверь. Понимаешь, и так мы уже который месяц плесневели на этом проклятом тупике. Правда, собрания проводили, газеты читали, политкурсы открыли. И вдруг в последние дни, откуда ни возьмись, появились эти... ну, б...
— Да ну? — удивился Пролыгин. — В такой-то глухомани?
— Ага... Облепили и поезд, и бараки — ну прямо как клопы. Вертятся вокруг да около, цепляются: «Солдатами, соколики...»
Глонта, шуровавший лопатой в топке, оскалил окаймленный черными губами рот: «гы...», потом, застеснявшись, снова отвернулся к топке.
— М-да... И что же? — спросил Пролыгин.
— Ну, в первое время мы на это сквозь пальцы смотрели: ладно, мол, что там, солдаты не монахи, который уж год живут без баб... Но потом смекнули: а ведь это ихние дела, буржуев да офицерья!
— Думаешь? — покосился на него Пролыгин.
— А ты сам смекай, брат, ведь ремесло-то у этих стерв на богатых рассчитано, на таких, у кого в кармане хоть какие-то денежки водятся... А тут — солдаты, у которых в кармане мыши давно дыры прогрызли. Стало быть, им кто-то за нас платит, а? А тут вдруг вся команда бронепоезда на стороне большевиков. Кое-кому страшновато...
Пролыгин с восхищением посмотрел на изрытое оспинками лицо Яши, сказал одобрительно:
— Ну, умницы... Видать, варит у вас башка. — и продолжал задумчиво: — Это точно, в такие времена буржуи часто против нашего брата пускают люмпен-пролетариат.
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.
«Рассуждения о Греции» дают возможность получить общее впечатление об активности и целях российской политики в Греции в тот период. Оно складывается из описания действий российской миссии, их оценки, а также рекомендаций молодому греческому монарху.«Рассуждения о Греции» были написаны Персиани в 1835 году, когда он уже несколько лет находился в Греции и успел хорошо познакомиться с политической и экономической ситуацией в стране, обзавестись личными связями среди греческой политической элиты.Персиани решил составить обзор, оценивающий его деятельность, который, как он полагал, мог быть полезен лицам, определяющим российскую внешнюю политику в Греции.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.
Вячеслав Усов — автор книг повестей и рассказов о современности «Вид с холма» и «Как трава в росе».Герой новой книги Усова — Степан Разин. Писатель показывает непростой путь Разина от удачливого казака до вождя крупнейшего крестьянского восстания XVII века, который организовал и повел за собой народные массы. Повесть рисует человека могучего, неукротимого темперамента, мощной внутренней силы, яркой индивидуальности. Основные события представлены на широком историческом фоне, выпукло показан размах крестьянского движения, которое возглавил Разин.
Армен Зурабов известен как прозаик и сценарист, автор книг рассказов и повестей «Каринка», «Клены», «Ожидание», пьесы «Лика», киноповести «Рождение». Эта книга Зурабова посвящена большевику-ленинцу, который вошел в историю под именем Камо (такова партийная кличка Семена Тер-Петросяна). Камо был человеком удивительного бесстрашия и мужества, для которого подвиг стал жизненной нормой. Писатель взял за основу последний год жизни своего героя — 1921-й, когда он готовился к поступлению в военную академию. Все события, описываемые в книге, как бы пропущены через восприятие главного героя, что дало возможность автору показать не только отважного и неуловимого Камо-боевика, борющегося с врагами революции, но и Камо, думающего о жизни страны, о Ленине, о совести.
Валерий Осипов - автор многих произведений, посвященных проблемам современности. Его книги - «Неотправленное письмо», «Серебристый грибной дождь», «Рассказ в телеграммах», «Ускорение» и другие - хорошо знакомы читателям.Значительное место в творчестве писателя занимает историко-революционная тематика. В 1971 году в серии «Пламенные революционеры» вышла художественно-документальная повесть В. Осипова «Река рождается ручьями» об Александре Ульянове. Тепло встреченная читателями и прессой, книга выходит вторым изданием.
Леонид Лиходеев широко известен как острый, наблюдательный писатель. Его фельетоны, напечатанные в «Правде», «Известиях», «Литературной газете», в журналах, издавались отдельными книгами. Он — автор романов «Я и мой автомобиль», «Четыре главы из жизни Марьи Николаевны», «Семь пятниц», а также книг «Боги, которые лепят горшки», «Цена умиления», «Искусство это искусство», «Местное время», «Тайна электричества» и др. В последнее время писатель работает над исторической темой.Его повесть «Сначала было слово» рассказывает о Петре Заичневском, который написал знаменитую прокламацию «Молодая Россия».