Генерал, рожденный революцией - [15]

Ответы на эти вопросы он снова получил от большевиков, с которыми познакомился, в литературе, которую они давали ему читать, в частности в материалах III съезда РСДРП, где вопрос о вооруженном восстании пролетариата был одним из главных, и в особенности в статьях Ленина об этом вопросе. Так, в статье «Революционная армия и революционное правительство» Ленин писал:

«Возьмите военное дело. Ни один социал-демократ, знакомый хоть сколько-нибудь с историей, учившийся у великого знатока этого дела Энгельса, не сомневался никогда в громадном значении военных знаний, в громадной важности военной техники и военной организации, как орудия, которым пользуются массы народа и классы народа для решения великих исторических столкновений. Социал-демократия никогда не опускалась до игры в военные заговоры, она никогда не выдвигала на первый план военных вопросов, пока не было налицо условий начавшейся гражданской войны. Но теперь все социал-демократы выдвинули военные вопросы, если не на первое, то на одно из первых мест, поставили на очередь изучение их и ознакомление с ними народных масс. Революционная армия должна практически применить военные знания и военные орудия для решения всей дальнейшей судьбы русского народа, для решения первого, насущнейшего вопроса, вопроса о свободе».

Это были удивительные слова и мысли. Значит, партия социал-демократов давно уже поставила перед собой задачу овладения военными знаниями, военной техникой, чтобы решать этот «первый, важнейший вопрос о свободе»? Значит, у них есть «великолепные знатоки» военного дела — Энгельс и другие, труды которых надо обязательно читать, знать?

Вот каким образом ваш покорный слуга, милейший поручик, получивший в 1903 году аттестат зрелости с указанием: «Дан сей Мясникяну Алексию, Армяно-Григорианского вероисповедания нахичеванскому-на-Дону мещанину» и прочее, пришел к мысли, что ему нужно обязательно овладеть военными знаниями, овладеть не для того, чтобы служить «вере, царю и отечеству», а для того, чтобы в решающий час новой неминуемой битвы суметь бороться с царскими генералами и офицерами на равных! — мысленно говорил Мясников, стоя у окна вагона.

Впрочем, к этой учебе Мясникову сразу не удалось приступить: до этого ему надо было пройти другую школу — школу революционера. Вернувшись после окончания гимназических классов Лазаревского института в Нахичевань, он вступил в ряды РСДРП, сразу примкнув к ее ленинскому, большевистскому крылу. Осенью того же года стремление продолжить учебу заставило его вернуться в Москву и поступить на юридический факультет университета. Нечего и говорить, что с первых же дней учебы он начал вести среди студентов большевистскую пропаганду. Но тут выяснилось, что обстановка там, как и повсюду, резко изменилась. Подавив Московское восстание, царское правительство перешло в контрнаступление и начало «очищать» высшие учебные заведения от «крамольных элементов» и «вольнодумцев». Мясников, не обладавший еще опытом конспирации, очень скоро попал в поле зрения полиции и месяца через два был арестован, затем выслан из Москвы.

Он уехал в Баку, крупнейший тогда промышленный центр Закавказья. Здесь, под руководством таких опытнейших деятелей партии, как Степан Шаумян, Прокофий Джапаридзе, Богдан Кнунянц и другие, Мясников учился в новых и тяжелых условиях реакции сочетать нелегальные формы революционной борьбы с легальными приемами работы в массах, одновременно неустанно пополняя свои теоретические знания в области марксизма. Однако в 1908 году ему все же удалось вернуться в Москву и поступить в университет. Теперь, обладая изрядным опытом конспиративной деятельности, он вел подпольную пропагандистскую и организаторскую работу среди студенчества уже так искусно, что ни один полицейский шпик не мог придраться к нему.

В 1911 году, блестяще окончив юридический факультет Московского университета, он был призван в армию. Великие и малые державы Европы уже лихорадочно готовились к схватке за передел колоний и источники сырья, уже были заключены и заключались явные и тайные блоки и союзы, готовились запасы оружия и боеприпасов, кадры обученных солдат и офицеров. В России тоже все выпускники высших учебных заведений должны были пройти годичную службу в армии, после чего получали первое офицерское звание прапорщика.

Вот тут-то перед Мясниковым открылась возможность по-настоящему изучить не только теорию, но и практику военного дела. Если он и раньше брался за любое дело с чрезвычайной серьезностью и ответственностью, то теперь он поражал окружающих рвением, с каким изучал материальную часть оружия и тактику, взаимодействие войск и разведывательное дело. Он усердно штудировал все уставы и наставления, учился стрелять из винтовки, револьвера, пулемета, колоть штыком, двигаться на учениях ползком или перебежками. Иные, не знавшие его близко, с удивлением пожимали плечами: «И зачем надо было этому Мясникову идти в университет... Вот, не успели дать ему в руки ружье — и взыграла казацкая кровь, гляди, до чего старается». Начальство же, осведомленное, что он никакой не казак, все же не могло не отметить его ревностную службу, широкие познания в теории, впрочем не подозревая, что этот новоиспеченный юрист еще до армии успел прочитать не только сочинения русских генералов Драгомирова, Леера и Милютина по тактике, стратегии и устройству войск, знаком не только с трудами Клаузевица и Дельбрюка, Жомини и Кеммерера, то есть авторов, которых изучали в русской академии генерального штаба, но и досконально изучил военные труды Маркса и Энгельса, Меринга и Ленина, о существовании которых еще не имели представления ни в одной академии мира.