Генерал, рожденный революцией - [16]

Уволившись в 1912 году в запас, Мясников до 1914 года служил помощником присяжного поверенного в Москве и Петербурге, не прекращая подпольной партийно-организаторской и легальной журналистской деятельности.

Но вот началась мировая война, и Мясникова вновь призвали в армию. Аттестация, данная ему при присвоении звания прапорщика, — глубокое знание теории военного дела и уставов — стала причиной того, что его направили в 121-й запасной полк в качестве начальника учебной команды, готовящей унтер-офицеров для маршевых батальонов. И он вскоре действительно прекрасно поставил дело подготовки младших командиров в своей команде. Но он был прежде всего большевиком, поэтому наряду с военной учебой неустанно занимался политическим просвещением солдат как в своей команде, так и во всем полку. Чуждаясь общества реакционно настроенных офицеров, он тайком собирал на своей квартире будущих унтер-офицеров, к которым питал доверие, и скоро создал из них большевистскую группу. А затем он начал устанавливать связь с большевиками в других частях гарнизона и армии.

В пятнадцатом и шестнадцатом годах, когда на Западном фронте — то под Варшавой, то на Брест-Литовском направлении — шли ожесточенные сражения с наседающими немецкими армиями и потери в русских войсках доходили до ужасающих размеров, с тыла на фронт отправлялись все новые и новые маршевые батальоны с пополнением. И каждый раз Мясников возглавлял один из них, укомплектованный унтер-офицерами из его команды. Конечно, ему, большевику и принципиальному противнику империалистической войны, тяжело было видеть, как из-за нехватки пушек и винтовок, снарядов и патронов, из-за нераспорядительности и равнодушия высшего командования гибнут тысячи и тысячи людей, в том числе немало и тех, с кем он успел подружиться в своей команде и сделать их своими единомышленниками. Но он стискивал зубы и только повторял мысленно: «Погодите, погодите же... Придет время, и мы рассчитаемся с вами за все это!»

С наступлением затишья на фронте его вновь возвращали в свой запасной полк в Дорогобуже — готовить унтер-офицеров. И тогда он использовал наблюдения, сделанные на фронте, чтобы осмыслить многие явления современной войны. Так, в конце 1916 года он обобщил эти наблюдения и мысли в тезисах под названием «Сравнительный взгляд на русский, немецкий и австрийский уставы полевой службы», где, сопоставляя строение и тактику пехоты этих трех воюющих армий в различных видах боя, постановку разведки, строевой службы и так далее, показал их зависимость от общего экономического и технического развития каждой страны. Эти тезисы он использовал как дополнительный материал для занятий с унтер-офицерами команды, хотя по программе те должны были изучать только существующие уставы и наставления для русской пехоты. Офицеры же, которым доводилось знакомиться с этими тезисами, кто с удивлением, кто с насмешкой говорили: «Прапорщик Мясников вознамерился превратить свою команду «ундеров» в академию генерального штаба...»

...Ну, а чуть позже случилось то, что должно было случиться: самодержавие пало... Конечно, это было великое дело, но кто-кто, а Мясников понимал, что это — только начало. И вот поди ж ты, все чаще и чаще Мясников встречал людей, которые, как этот Евгеньев, уже видели, понимали, откровенно говорили, что и после свержения царя почти ничего не изменилось, что повсюду сидят все те же чиновники да генералы, но и сейчас достаточно сказать им: «Надо вслед за царем прогнать и этих», как сразу же раздавался тот же полный недоверия и возмущения возглас: «А кто их заменит?» Эх, люди, люди, когда вы научитесь понимать ваш народ, верить в его талант и силу?

— Еще раз здравствуйте и извините меня, что заставил так долго ждать, Изабелла Богдановна, — сказал Мясников, когда после окончания торжественного заседания они встретились в фойе.

— Ну что вы, Александр Федорович, наш санитарный поезд все .равно должен стоять на станции до самого утра, так что мне некуда было деваться. А здесь, на заседании, я услышала много интересного.

— Вот как? А скажите, пожалуйста, каким образом вы очутились здесь? Ведь, насколько я помню, весной вы отправлялись в имение вашего мужа с намерением остаться там до окончания войны, не так ли?

— Верно, так. Но когда через месяц Виктор Иванович, окончательно излечившись, вернулся в Петроград, его уже ждало назначение в авиаотряд Второй армии. — Тут только Изабелла Богдановна заметила, что они уже вышли на улицу, и, забеспокоившись, спросила: — А куда мы теперь пойдем?

— Пойдемте в областной комитет. Это недалеко отсюда, на Петроградской, в здании бывшего реального училища. Там же находится и Минский Совет... Итак, ваш супруг попал во Вторую армию. А вы?

— Ну а я некоторое время жила с его родными — матерью и двумя сестрами. Очень, очень милые люди, и кажется, я им тоже понравилась. Но жизнь в деревне оказалась для меня слишком монотонной и скучной. Да и обидно было: не успела выйти замуж, как муж уехал на фронт... Вы понимаете мое состояние?

— Я угадываю, что для такой женщины, как вы, трудно было примириться с этим.