Генерал медицинской службы - [20]

На территории лагеря Игорь взглянул на бараки и взволнованно сказал шагавшему рядом Туманову:

— Знаешь, Сережа, мне вспомнились средневековые гравюры: вымершие города, медики в белых саванах и в масках… Мы похожи на них, правда?

— Да, — кивнул Туманов.

— Мы, товарищ генерал, — объясняла Суркова, — успели до вашего прибытия сделать первые лабораторные исследования. При бактериоскопии чумных микробов не обнаружено. Аллергическая реакция с тулярином отрицательная.

— Какова смертность?

— Умерли двое, причем очень ослабленные голодными отеками. Полагаю, если бы фашисты заразили этой непонятной инфекцией вполне здоровых, то смертности в данном случае не было бы вообще. Мне кажется, что это не чума и не туляремия, а что-то другое… Здоровые взяты на обсервацию[12] и размещены вон в том бараке. — Суркова показала на отдельный барак. — А вот тут, в этом бараке, что около забора, мы развернули госпитальное отделение.

Станислав Васильевич посмотрел в сторону обсервационного пункта, потом сказал:

— Сначала к больным.

Вошли в барак с очень низким потолком. Сквозь узкие зарешеченные окна едва пробивался свет. Но, благодаря медсестрам, барак уже напоминал больничную палату. На нарах, застеленных белыми простынями, лежали больные в чистом белье. Все были до крайности изнурены. Отовсюду доносились кашель, стон, бред.

Пока Вершинин оглядывал бледные осунувшиеся лица, его спутники склонились над больным, лежащим у самого входа. В глазах Сурковой мелькнула жалость, в глазах Игоря и Ганса — профессиональное любопытство. Станислав Васильевич приветливо кивнул больному:

— Как вас зовут, дорогой?

— Фомин…

— Как себя чувствуете?

— Плохо… Голова страшно болит, кашель замучил, все нутро горит.

— Если не трудно, расскажите, что тут произошло?

Фомин со стоном откашлялся.

— Сначала над лагерем появился самолет и начал что-то распылять. Мы думали — это газ, испугались и выскочили на улицу. Потом туман, как вот над рекой утром бывает, пополз по земле и в щели бараков. Через несколько дней у всех начала болеть голова, появился кашель.

Больной откинулся на подушку, закрыл глаза.

— Порошок бы от головной боли, доктор…

— Все будет, дорогой! Как только закончим анализы, установим диагноз, сразу же начнем вас лечить. Надо же знать, от чего лечить? Все будет хорошо.

Где источник инфекции?

— Клинически это заболевание не похоже ни на чуму, ни на туляремию, ни на сибирскую язву… — заключил профессор после обхода.

Лавров и Туманов быстро подготовили рабочее место для бактериологического анализа в отдельном отсеке барака. Игорь достал из портативной укладки диагностические люминесцентные сыворотки в ампулах, люминесцентный микроскоп и другое лабораторное оборудование, разложил все на длинном столе.

Бактериологи армейского санитарно-эпидемиологического отряда принесли пробы из крови и мокрот больных.

Пока Лавров готовил из проб препараты, Ганс внимательно следил за ним, думая: «Вот и еще одну пилюлю подкинул нам Блюменталь»…

Когда в бараке закрыли окна и выключили свет, в импровизированной лаборатории стало совсем темно.

Вершинин взглянул на светящийся циферблат часов: было без пятнадцати минут девять.

— Начнем, товарищи…

Вставляя под люминесцентный микроскоп подготовленный препарат, профессор ощутил тяжелые толчки сердца: еще бы, ведь новый метод применялся на фронте впервые! Склонившись над микроскопом, Станислав Васильевич едва дышал.

На темном фоне препарата, сделанного из смыва, не было свечения. Лавров подал другой, сделанный из мокроты, затем третий, приготовленный из крови больных.

Но соединения искомого антигена — микроба, который прежде всего искали с заведомо известной диагностической иммунной сывороткой — антителом, не было. А раз нет соединения — нет свечения!

Станислав Васильевич поднял голову.

— Это не чума, товарищи.

Все с облегчением вздохнули.

— Ну, пойдем дальше…

Не оказалось и туляремии. Под микроскоп вставлялся препарат за препаратом. Перебрали уже несколько иммунных диагностических сывороток, но, увы!..

Все напряжены до предела. Время неумолимо летит. Прошло полчаса, сорок минут, сорок пять… Тишину лаборатории нарушали лишь голоса проходивших под окнами людей да постукивание движка передвижной электростанции, установленной в укрытии.

— Стоп! — раздался голос Вершинина. — Появились светящиеся микроорганизмы!

— Вот они, искомые антигены — риккетсии Бернета! Они соединились с известной нам диагностической иммунной люминесцентной сывороткой — антителом и засветились в ультрафиолетовых лучах. Риккетсии Бернета — возбудители лихорадки Ку! Вот, взгляните! — Вершинин радостно потер руки.

Игорь метнулся к столу:

— Лихорадка Ку! Вот это закатили фашисты! Взгляни-ка, Сергей.

Сергей Туманов, как зачарованный, смотрел на светящиеся точки: «Вот она — сила подлинной науки!..»

Станислав Васильевич взглянул на часы.

— Итак, от начала исследования прошло два часа десять минут. Запишите-ка это, Игорь Александрович, в протокол!

В лаборатории зажгли свет.

— Вот что, дорогие друзья, — обратился Станислав Васильевич к бактериологам. — Не ожидая окончательного бактериологического подтверждения — выделения чистой культуры микроба, займемся-ка ликвидацией вспышки.