Генерал де Голль и Россия - [56]

.

Исходя из принципа, что СССР проарабски настроен, но не хочет заходить слишком далеко, генерал де Голль занял достаточно близкую к московской позицию, что противоречило настрою значительной части французского общественного мнения. 5 июня он объявил эмбарго на экспорт оружия в Израиль и арабские страны, в то время как СССР расширял свою военную помощь арабским странам. В ООН позиции Франции и СССР также были близки. 8 июня Париж и Москва достигают соглашения об одобрении требования о немедленном прекращении боевых действий. 14 июня представитель Франции воздерживается при голосовании текста советской резолюции, которая провозглашает Израиль агрессором и требует вывода его войск, но соглашается поддержать просьбу о созыве чрезвычайной Генеральной Ассамблеи ООН. По этому последнему пункту генерал де Голль лично дает свое согласие Косыгину в ноте, приглашающей его, как того просил последний (прямая телефонная связь позволяла договориться об этой встрече без лишних формальностей), приехать для беседы с де Голлем по дороге из Нью-Йорка. Эта встреча состоится 16 июня, а затем 1 июля – еще одна, по возвращении Косыгина из США. В ходе этих двух встреч очень ясно прослеживалась позиция генерала де Голля. Он говорил о своем согласии с советской позицией, но также отмечал расхождение точек зрения. Радикальной позиции СССР – вывод войск и осуждение Израиля – генерал противопоставил более гибкий подход: он не намерен уступать во всем. Это можно констатировать в отчете о его переговорах в Трианоне 19 июня с Гарольдом Вилсоном, где он следующим образом передает тому слова Косыгина: «Он хотел, чтобы мы поддержали предложение, которое он планировал сделать в ООН: потребовать от Израиля отступить на свои исходные позиции». Затем генерал разворачивает собственную аргументацию, ту же, что он противопоставил словам Косыгина: безусловно, войну начал Израиль, но, если мы не займем беспристрастную позицию по отношению к противникам, мы никогда не найдем решения. В течение нескольких месяцев лидеры в Москве и Париже постоянно остаются на связи, чтобы найти решение, а главное, попытаться претворить в жизнь, с опорой на ООН, резолюцию 242. В течение этого периода международного кризиса франко-советские отношения оставались очень тесными, хотя с французской стороны и преобладает осторожность. В декларации от 13 июля 1967 г. генерал де Голль решил объяснить характер этого франко-советского сотрудничества: «Мы заняли позицию, аналогичную советской, но на это у нас были собственные причины. Наша политика состоит в поддержании хороших отношений с арабскими странами, чтобы они не поддерживали таких отношений только с одним СССР». Кроме того, эта общая политика Франции и СССР, и так носящая несколько двусмысленный характер, сталкивается с серьезным препятствием – франко-советскими противоречиями по вопросу нераспространения ядерного оружия, а шире – с определенным соперничеством или озабоченностью Франции американо-советскими отношениями.

Встреча в Глассборо породила у французской дипломатии сомнения, не снизит ли важность советско-французских отношений в глазах Москвы намечающееся советско-американское сближение. В ходе переговоров с Косыгиным генерал де Голль, естественно, затронул вопрос нераспространения. Косыгин попытался убедить его, что советско-американское соглашение открывает возможность настоящего контроля над вооружениями, в частности мешает Германии получить доступ к атомному оружию, и что самоизоляция совсем не в интересах Франции. В ответ на возобновление отказа генерала де Голля присоединиться к соглашению и настоятельное подчеркивание его недоумения по поводу «этого советско-американского проекта» Косыгин говорит, что это – не совсем общий проект: «Я бы не хотел, чтобы у вас складывалось впечатление, что мы заключили с Америкой соглашение и стремимся навязать его всему миру».

Затем Косыгин добавил: «Вы постоянно повторяете “США и Советский Союз”: это не совсем верно, поскольку между нами нет никакого соглашения и никогда не будет»150.

Здесь можно говорить о некой неопределенности франко-советских отношений. С одной стороны, участились контакты и консультации. Визит Жоржа Помпиду в Москву и Ленинград в начале июля стал поводом для горячей демонстрации советских дружественных чувств по отношению к Франции. Но одновременно с этим не перестают углубляться расхождения между двумя странами по вопросу о нераспространении ядерного оружия. Именно тогда генерал де Голль начинает задавать себе вопрос, не повлияет ли сближение Москвы и Вашингтона на роль и место Франции по отношению к СССР.

Восточноевропейская дипломатия в борьбе за разрядку

В ходе своего июньского визита генерал де Голль неизменно подчеркивал, что в отношения между Востоком и Западом, способствующие разрядке, должны быть вовлечены все страны Восточной Европы. А также, что это участие касается каждой отдельной страны, а не групп или блоков, связанных общей идеологией, или союзов. Опираясь на свое сближение с Москвой, а также, как мы уже говорили, трезво оценивая возможности, открытые намечающимися расхождениями внутри коммунистического лагеря, генерал с лета 1966 г. начал вести настоящую восточноевропейскую дипломатию. Первой целью этого деголлевского поворота на восток была Польша. Этот выбор сделан прежде всего в силу исторических причин, поскольку Франция всегда поддерживала особые отношения с этой страной. Взять, к примеру, короля Франции Генриха III, избранного королем Польши.