Гендер и политика времени. Феминистская теория и современные дискуссии - [72]

Преимущественно внимание СМИ сосредоточено на стрессе, переживаемом влиятельными профессионалами или женщинами с должностями достаточно многие из научных исследований указывают, что именно эта группа переживает основные трудности в балансировке между работой и семьей, по сравнению с теми, кто принадлежит к среднему или рабочему классу (см.: Warren, 2003; Selmi and Cahn, 2006). Этот стресс, карикатурно изображен в романе Эллисон Пирсон (Allison Pearson) «Я не знаю, как она делает это» (2002), который посвящен женщине, сделавшей большую карьеру, «беспокоящейся» о том, чтобы купить пирожки в 1.37 утра, чтобы сделать их похожими на домашнею выпечку для Рождественского праздника в школе ее дочери (Pearson, 2002, p. 3).

Конечно, женщины с успешной карьерой или занимающие важные должности, часто имеют ненормированный рабочий день и ограниченное время для своих семей, так как лояльность к работе и трудовые обязанности приравнены к ненормированному рабочему дню, и они сталкиваются с тяжелыми карьерными взысканиями, если берут декретный отпуск или выбирают гибкий график работы, если это официально разрешено. Их партнеры также работают удлиненный рабочий день (Buxton, 1998; Dex, 2003), и такие профессиональные семьи несут дополнительную нагрузку как группы, наиболее восприимчивые к нормам воспитания, указывающим на детские потребности «в длительном, внимательном воспитании, желательно от их родителей» (Craig, 2006a, p. 554). Однако женщины, имеющие высокие заработки, могут позволить себе заботу высокого качества о детях и домашнюю помощь, и даже «покупать время», питаясь за пределами дома, а не заниматься приготовлением пищи, ездить на такси, собственных автомобилях и самолетах, а не на общественном транспорте. Хотя высокие заработки обычно связаны с более длительным рабочим временем, чем у тех, кто занимает более низкие статусные позиции, многие женщины имеют небольшой заработок и работают очень много. Часы труда низкооплачиваемых работниц к тому же обычно менее гибкие, а их мужья вряд ли считают, что домашние обязанности должны быть совместными, и еще менее вероятно, что они могут позволить себе взять декретный отпуск, если его вообще можно взять (Gornick and Meyers, 2003; Warren, 2003; McCrate, 2005; EOC, 2006a; Selmi and Cahn, 2006; Smeaton, 2006).

Один из способов обойти некоторые конфликты в координатах время на работу-семью — это отсрочка или неимение детей. Этот «выбор» все чаще делают представительницы меньшинства образованных женщин в западных странах, хотя их количество меньше во Франции и Скандинавии, что многие феминистки связывают с укороченным рабочим временем и высоким уровнем государственной поддержки работающих семей (см.: Finch, 2006a; Forrsen and Ritakillio, 2006; Hageman, 2006; для более критического обсуждения скандинавской политики см.: Ronsen and Skrede, 2006). Негативные социальные последствия падения рождаемости ведут к уменьшению количества будущих работников и людей, заботящихся о возрастающем количестве людей пожилого возраста.

Другие высококвалифицированные женщины отказываются от карьеры из-за условий работы, существующих в настоящее время, либо бросают работу полностью, либо выбирают «путь мамочек» — менее требовательную/не на полный рабочий день занятость для приспособления ее к своим обязанностям по уходу. Для некоторых это представляется весьма подходящим балансом. Для других — это вынужденный компромисс, поддерживающий их домашние обязанности, хотя и уменьшающий время, доступное для них, оставляющий их без времени, энергии или финансовых ресурсов для деятельности за пределами дома. Хотя взаимоотношения женщин с рынком труда в основном ослабевает, когда они станут матерями, противоположное верно и для мужчин-отцов, которые будут работать или трудиться большее количество часов, чем другие мужчины. Так, два из пяти отцов в Великобритании работают 48 часов или более в неделю (EOC, 2006a). Как результат, разделение оплачиваемой занятости и домашней работы сохраняет за женщинами статус как финансово зависимой, утратившей свою «силу равного переговорщика» со свои мужем и создает им особые проблемы, если происходит разрыв их семейных отношений. Во всех случаях поддержка заботы о взрослых людях значительно менее развита, а пожилые люди и те, кто нуждаются в заботе в своей повседневной жизни, остаются в целом беднее, чем среднестатистические граждане.

Многие женщины, конечно, не имеют другого выбора, как принять такой локальный вид деятельности, неполную занятость, которая требует небольшую квалификацию и сосредоточена вокруг планирования их домашних обязанностей. Такая занятость может включать заботу о детях, пожилых людях или людях с особыми потребностями на дому, в детских садах или специализированных учреждениях. Хотя такая работа часто состоит из многих обязанностей, она не безопасна и плохо оплачиваема: Гордик и Майерс (Gornick and Meyers) провели исследование, демонстрирующее, что работники детских центров зарабатывают примерно столько же, сколько и работники парковок (Gornick and Meyers, 2003, p. 54), а в Великобритании социальные работники зарабатывают на 10 процентов меньше, чем среднестатистический работник (Land, 2006, p. 258). Для женщин, чей муж зарабатывает немного, неполный рабочий день часто служит существенным дополнением к семейному бюджету, но не дает ответа о балансе между оплачиваемой занятостью и обязанностями по уходу. Женская часовая бедность особенно остро стоит в странах с низким уровнем дохода домохозяйств, без частного транспорта и трудосберегающей бытовой техники, поэтому многие такие семьи нуждаются в субсидиях; в таких семьях считается само собой разумеющимся, что «женская финансовая бедность взаимодействует с временной бедностью, поскольку на них лежат основные нагрузки по управлению бедностью, задолженностью и посредничеством с учреждениями социального обеспечения как части их общей ответственности за средства и ведение домашнего хозяйства» (Lister 2003, p. 141; см. также: Mink, 1998).