Гендер и политика времени. Феминистская теория и современные дискуссии - [10]

Для Маркса весь смысл теории был в понимании истории, для ее сознательного контроля и претворения в жизнь потенциального прогресса для человечества, содержащегося уже в настоящем. И хотя он известный своим пользующимся дурной славой прогнозом в деталях, на что социализм должен быть похож, он явно был мотивирован видением будущего. Пролетарская революция, ожидаемая Марксом в передовых капиталистических государствах, не произошла, и в то же время, его видение вдохновляло политических активистов повсюду в мире, хотя следствия их деятельности иногда были очень далекими от общества свободы и равенства, о котором он мечтал. В этом смысле его работа — прекрасная иллюстрация, непредсказуемой мощи его видения будущего, сгенерировавшей влиятельное политическое движение и потенциальную опасность любого рецепта, претендующего на окончательное решение всех проблем общества (классическую критику такого «историзма», см. у Popper, 1957).

Хотя собственное обращение Маркса к истории было не очень успешным, смысл истории очень важен в развитии, артикуляции, (вос)производстве или эрозии коллективной идентичности, и такая идентичность часто базируется на общем прошлом. Когда доминирующие группы (часто неосознанно) представляют свое собственное восприятие и опыт как окончательный ответ на то, «что происходило», «другие», маргинализированные группы, остаются за пределами истории жертвами «культурного империализма», делающего их «… невидимыми в качестве субъектов, личностей со своими целями и специфичным групповым опытом и интересами» (Young, 1990, p. 123; см. также: Griffiths, 1999, p. 150). Из коллективной памяти были стерты воспоминания о целых цивилизациях (например, о древних африканских государствах) или выдающихся личностях (например, о женщинах-художницах), членам подчиненных групп было отказано в гордости и самоуважении, способствующих политической активности. Другими словами, лишение людей их истории, лишает их собственного темпорального опыта, имеющего критическое значение для групповой идентичности и придающего смысл их деятельности. И наоборот, самосознание некоторых групп (таких как женщины и меньшинства на Западе или аборигены в колонизированных странах) (при)открывает свое собственное прошлое как источник расширения возможностей и основу для политической мобилизации.

Социальные государства во времени

Ощущение исторического контекста очень важно для понимания существующих вариантов политики и их реализации в современных социальных государствах. Пайерсон первым применил сравнительный подход «определенного пути» к анализу социальной политики (welfare policies). Как и другие исследователи, он считает изменения в семейной структуре, снижение рождаемости, старение населения, выход женщин на рынок труда и всемирную экономическую конкуренцию источниками нарастающего кризиса. Он утверждает, что все эти вызовы «делают невозможным поддержание существующего статус-кво» в сложившихся социальных государствах, и эти государства вынуждены отвечать на них по-разному, в зависимости от функционирующих в них институтов, политик и идей, создающих пространство для политических маневров (Pierson, 2001a, p. 416; см. также другие главы: Pierson, 2001b; критику такого подхода: Byrne, 2003).

Все эти идеи восходят к влиятельному исследованию «Три мира социального капитализма» (1990) Геста Эспин-Андерсена (Gøsta Esping-Andersen), определяющего, как различные политические траектории создали разные типы «режимов благосостояния». Хотя он признает их некоторое сходство и различие, Эспин-Андерсен определяет три основных типа таких режимов: либеральные (Австралия, США, Канада и их своеобразный гибрид — Великобритания), корпоративные/консервативные (в основном континентальная Европа) и социальные демократии (Скандинавия). Они различаются в зависимости от того, как общественное благосостояние распределяется и кого охватывает: либеральные режимы характеризуются низким уровнем социальной помощи для безработных и тех, кто не может работать, ее неравномерным распределением в обществе; выплаты государством социального страхования в зависимости от трудового стажа и отчислений с зарплаты — это главный распределитель благосостояния в корпоративных/консервативных режимах, а в социально-демократических режимах все граждане солидарно получают высокие социальные выплаты, вне зависимости от их личного вклада в общее благосостояние. Классификация Эспин-Андерсена отражает не просто политическую составляющую, но и социально-классовое расслоение, гражданственную культуру — с их помощью тип режима формирует классовую структуру общества. Таким образом, на одном полюсе находится режим стран Скандинавии, созданный сильным рабочим движением и сведением к минимуму классовых различий, а на другом — США, где рабочее движение слабое и социальная политика поддерживает классовое неравенство. Сам Эспин-Андерсен не придавал особого значения организации времени в режимах благосостояния; этот аспект будет рассмотрен дальше — в третьей и шестой главах.

Указанная классификация помогает понять, как различные социальные государства будут реагировать на существующие вызовы (см.: Esping-Andersen, 2002a). Она также помогает определить продолжающиеся различия в общих ответах на вызовы. Например, хотя «общественные работы» как часть социальной политики были введены во многих европейских странах, так же как и в США, в первых они рассматривались в контексте социальной интеграции граждан, а в США — как часть идеологии независимости, очень влиятельной в этой стране (Byrne, 2003). Тем не менее, это не означает, что такие ответы будут просто определены уже существующими идеологиями и режимными условиями. Как пишет Роберт Кокс (Robert Cox) (2004), хотя скандинавским странам удается удерживать свое развитие в пределах траектории, направленной ключевыми ценностями универсализма и солидарности, эти ценности время от времени вступают в противоречие друг с другом, поддаются новым интерпретациям, открывая горизонты новых политических курсов. С другой стороны, Стюарт Вайт (Stuart White) (2003) считает, что сдвиг к политике равенства в США и Великобритании возможен, базируясь на близости ценности равенства с идеями свободы и самоусовершенствования, распространенными в этих странах. Идея равенства, как он считает, при этом будет по-новому прочитана, найдя точки соприкосновения с гарантиями и защитой гражданских прав человека. Возможность таких радикальных изменений возрастает, если, как утверждает Пайерсон, социальные государства действительно достигли некой «критической точки», в которой существующий политический курс вести дальше не представляется возможным.