Ген бессмертия - [91]

— То есть я охотник?

— Нет. Ген Охотника передается только по мужской линии, — я уже вдоль и поперек изучил этот вопрос, поэтому отвечал уверенно. — У тебя просто отголоски этой способности, причем бессистемные. То есть ты почти обычная смертная. Мы думаем, что если бы не твое знакомство с отчимом, то они вообще бы никогда не проявились.

— Это ты стер мне память о нем?! — она заметно напряглась, ища подтверждение моим словам. — Поэтому у меня амнезия?

— Нет, не я. Но я могу разблокировать все, что ты забыла. Мой дар имеет и такую сторону.

Она даже вскинула руку, как будто останавливая меня.

— Нет! Я уже привыкла жить так. Я не хочу вспоминать.

Но тебе придется. Если мой эгоизм победит.

— Ты сказал «бывало»? Значит, что-то все-таки стирал?

— Угу.

— Что?!

— Может, поговорим о каких-нибудь более важных вещах? Например, зачем я тут столько времени притворялся твоим другом?

— Притворялся? — кажется, это озадачило ее сильнее прочего. — Нет, подожди, Алекс… или как там тебя зовут на самом деле?

— Алекс. Приятно познакомиться.

— Так вот… Давай по порядку. Что именно ты мне стер? Со мной что-то еще случилось? Я не могу верить во всю эту чушь без доказательств!

— Какие ты хочешь доказательства? Давай, ты напишешь что-нибудь на листочке, а потом я заставлю тебя забыть, как ты это сделала. Потом ты прочитаешь и убедишься.

— Нет, — а она быстро приходит в себя! — Как ты там сказал? Разблокируй! Если это не касается отчима, я как-нибудь переживу. Может, тогда мне легче будет во все это поверить.

На выбор два варианта — наш милый поцелуйчик на кухне и чувство вины за смерть Дениса. По-моему, идея с листочком была куда как гениальнее.

— Настя, а давай я расскажу тебе про охотников!

— Алекс!

Ладно. Понял. Пришлось встать и подойти к ней. Она напряженно следила за тем, как я опускаюсь на колени перед ее креслом, чтобы мои глаза оказались на уровне ее. Разблокировать такой короткий участок — секундное дело.

Она дернула головой, потом вскочила, отлетая от меня на другой конец комнаты. Прижав ладонь к губам, сосредоточенно перебирала в голове новые мысли.

— Мы… целовались?

— Типа того.

— Почему ты стер это? — она уже нашла в себе силы посмотреть мне в глаза, при этом краснея. Значит, ничего не упустила.

— Есть причина. И она касается того, почему я здесь.

— Рассказывай.

— У тебя есть та же способность, что и у меня, ты тоже Стиратель. Вампиры отслеживают таких людей по кровным линиям и предлагают им провести Ритуал. Наша способность слишком редка, чтобы ею разбрасываться.

— Ты хочешь обратить меня в вампира?!

— Да. Но Ритуал можно провести только при условии, что ты добровольно на него согласна. Поэтому не бойся, против твоей воли этого не произойдет.

— Я… я не могу тебе дать ответ! Я даже поверить в это все пока не могу, не то, чтобы что-то решать!

— А я и не тороплю.

— Что значит — отслеживают по кровным линиям?

— Значит, что у кого-то из твоих предков был такой же дар. И есть неопровержимые доказательства, что ты его унаследовала.

— Предков?

Ну вот. Теперь самое сложное.

— Настя, я твой предок.

Она просто осела на пол. Атмосфера квартиры резко изменилась, но пока оставалась терпимой, вызывая только сильную слабость. Несколько минут ей потребовалось, чтобы сформулировать следующее:

— Алекс, пожалуйста, дай мне все переварить. Убирайся… уходи. У меня, конечно, еще будут к тебе вопросы, но потом. Пожалуйста!

— Я не уйду.

Она разозлилась:

— И почему же?!

— Потому что если я сейчас оставлю тебя наедине со всем этим, то тебе легче не станет. Переваривай. А я пока разогрею завтрак. Потом ты захочешь поговорить, потом мы пойдем гулять. Можем заехать к Игорю.

Не прошло и часа, как она присоединилась ко мне на кухне. Страха по отношению ко мне она не испытывала, а вопросов становилось все больше и больше. Именно они сейчас толкали ее ко мне.

— Сколько тебе лет?

— Девяносто шесть. Вампиры отсчитывают возраст после Ритуала. А умер я в двадцать пять.

— Умер?

— Ну да. Это такая фигня, необходимая для обращения. Страшно и больно, но недолго.

— Ты правда был актером?

— Был.

— Расскажи мне все. Я буду останавливать тебя, если мне будет непонятно. Но ты рассказывай.

И я начал говорить. О Мастерах и Детях, об их связи, о Тысячах и Императоре, о начавшейся Второй Войне, о Гемме, о том, что делал после обращения, где жил, как мы узнали о ней самой и даже о вампирском безумии. О том, что такие, как Игорь, возможно, наш шанс на спасение. Вчера я видел, как сильно дрожали его руки — слишком человеческая реакция для того, кто уже десятки лет мертв. И еще он умеет плакать. Я не смог бы выдавить ни слезинки, даже если бы от этого зависела жизнь… Насти. Это умение проходит буквально через несколько лет после обращения, ведь наши эмоции неумолимо изменяются. Но Игорь меня поразил. Если бы я наверняка не знал, что он вампир, то решил бы, что он смертный со странным запахом. В нем не произошло вообще никаких эмоциональных изменений, которые всегда наблюдаются у вампиров! Конечно, в таком возрасте только мы можем ощутить разницу, но после трехсот лет вампиры становятся настолько неэмоциональны, что это видят даже смертные. И размышляя всю ночь, я вдруг подумал, что эмоции пропадают из-за того, что смысл нашего существования — удовлетворение простейших потребностей. А жизнь ради себя бессмысленна или со временем становится таковой. Игорь, который ни одного дня не жил ради себя, внутри остался более человечным. Он присматривает за всеми своими потомками, помнит дни рождения каждого из двадцати четырех внуков, близко к сердцу принимает все их взлеты и падения, хотя лично ни с одним не общался, остался жить в России, чтобы быть подальше от Управления и его заданий, не убил ни одного вампира или человека, пишет какую-то монографию по психологии, работает с наслаждением, сопереживает каждому своему пациенту — это я узнал уже давно, а вчера… он боялся за нас, а не за себя. Один пример сохранения эмоционального фона в случае Игоря, безусловно, пока ничего не доказывает. Но эту гипотезу стоит проверить. И если моя догадка верна, то… мир станет значительно скучнее.